Ночные кошмары и фантастические видения (сборник). Стивен Кинг

мои произведения хотят стать романами, а каждый роман – растянуться на четыре тысячи страниц. Достаточно много критиков упомянули об этом, обычно без особой радости. В рецензиях на каждый длинный роман, написанный мною, от «Противостояния» до «Нужных вещей», меня обвиняли в многословии. В некоторых случаях критика была обоснованной, в других – напоминала злобное тявканье мужчин и женщин, воспринявших литературную анорексию последних тридцати лет с непонятным (во всяком случае, мне) спокойствием. Эти самозваные священники Церкви последнего дня американской литературы относятся к словесной щедрости с подозрением, к богатой фактуре – с неприязнью, а к широким литературным мазкам – с откровенной ненавистью. В результате «Голос» Николсона Бейкера становится предметом восхищенных дискуссий и анализа, тогда как поистине грандиозный американский роман Грега Мэттьюза «Сердце страны» проходит незамеченным.

      Однако все это как бы между прочим, не просто отклонение от темы, но еще и толика нытья: в конце концов, есть ли писатель, который считает, что к нему или к ней критики относятся с должным уважением? Вот о чем я начал говорить, прежде чем так грубо перебил себя: усилие веры, что превращает момент откровения в реальный предмет – то есть рассказ, который люди действительно захотят прочитать, – в последние несколько лет дается мне чуть труднее.

      «Что ж, не пиши их, – скажет кто-нибудь (обычно это голос в моей голове, как у Джесси Берлингейм из «Игры Джералда»). – В конце концов, сейчас тебе не нужны деньги, в отличие от прошлых времен».

      И это справедливо. Дни, когда чек, полученный за чудо из четырех тысяч слов, позволял купить пенициллин для лечения ушной инфекции кого-то из детей или оплатить аренду квартиры, давно в прошлом. Но такая логика не просто фальшива – она опасна. Видите ли, если на то пошло, мне не нужны и деньги, которые приносят романы. Если бы речь шла только о деньгах, я мог бы повесить форму на крючок и отправиться в душ… или проводить остаток дней на каком-нибудь карибском острове, нежась в солнечных лучах и проверяя, насколько длинными отрастут ногти.

      Но дело как раз не в деньгах, что бы ни говорили глянцевые таблоиды, и не в огромных тиражах, во что, похоже, действительно верят самые заносчивые критики. Фундаментальные основы не меняются, и моя цель осталась прежней: добраться до Вас, постоянный читатель, задеть за живое и, если удастся, испугать так сильно, что Вы не сможете спать с выключенным светом. Моя цель в том, чтобы увидеть невозможное… и рассказать об этом. Заставить Вас поверить во все, во что верю я, хотя бы на короткое время.

      Я редко об этом говорю, потому что смущаюсь, и это звучит напыщенно, но я считаю, что истории очень важны. Они не только обогащают жизнь, но иногда и спасают ее. В прямом смысле. Хорошо написанное произведение – хорошая история – это боек воображения, а предназначение воображения, как я считаю, – предлагать нам утешение и защиту в жизненных ситуациях, которые в противном случае оказываются