– Хоити! – прозвучал глубокий голос.
Но сказитель лишь затаил дыхание.
– Хоити! – Голос сделался суровым, а затем яростным: – Хоити!!!
Молодой человек безмолвствовал и не шевелился.
– Нет ответа! – возмутился голос. – Непорядок! Ну-ка, посмотрим, где этот человечишка!
По доскам веранды загрохотали тяжелые шаги и стихли совсем рядом с Хоити. На несколько долгих минут, в течение которых музыканту казалось, будто все его тело сотрясается от ударов сердца, установилась мертвая тишина. И вдруг голос прогремел у самого его уха:
– Бива на месте, а бива-хоси я что-то не наблюдаю – лишь два уха висят в воздухе! Теперь понятно, почему он не отвечал – у него же рта нет. Только два уха и остались…
«…Форма есть пустота, и пустота есть форма. Пустота неотличима от формы, и форма неотличима от пустоты. Что есть форма, то является пустотой. Что есть пустота, то является формой. Восприятие, понятие, учение и знание – всё есть пустота. Нет глаз, ушей, носа, языка, тела и разума… И когда спадет пелена сознания, он [взыскующий истины] освободится от всех страхов и за пределами изменчивого мира достигнет нирваны…»
– …Отнесу-ка я эти уши своему господину в доказательство того, что приказ его выполнен мною в меру сил и возможностей.
В следующее мгновение Хоити почувствовал, как на его ушах сжались чьи-то стальные пальцы – и дернули! Боль была страшная, но музыканту удалось сдержать крик. Тяжелые шаги снова прогрохотали по доскам веранды, на сей раз удаляясь от него, прошуршали по садовой тропинке и стихли за калиткой.
Справа и слева по шее Хоити текло что-то теплое, но он так и не осмелился поднять руку.
Настоятель вернулся перед самым рассветом. Он тотчас поспешил к веранде в саду на задворках храма, взбежал по ступенькам и вдруг поскользнулся на чем-то мокром и липком, а посмотрев под ноги, вскрикнул от ужаса, ибо в свете фонаря увидел, что стоит в луже крови. И тут же свет выхватил из темноты Хоити, сидевшего в позе медитации. Из двух ран на месте ушей молодого человека еще сочилась кровь.
– Бедняга Хоити! – воскликнул перепуганный настоятель. – Что с тобой приключилось? Ты ранен?
Услышав знакомый голос, слепой выдохнул с облегчением – ведь теперь он был в безопасности – и, разразившись рыданиями, сквозь слезы поведал о своих ночных злоключениях.
– Несчастный мой друг! – простонал настоятель. – Это я во всем виноват! Непростительная оплошность! Повсюду на твоем теле мы написали слова сутры, повсюду, кроме ушей! Я доверил эту часть работы помощнику и, решив, что он ее выполнил, не потрудился проверить – какое ужасное упущение с моей стороны!.. Ох, теперь уж ничего не исправить – мы можем только со всем тщанием обработать твои раны, и сделаем это немедленно. Однако же у тебя есть и повод для радости: опасность миновала, местные духи тебя больше не потревожат.
Благодаря