Слезливый Зощенко, рвущий на себе рубаху от любви к простому народу, под насмешливым, если не презрительным взглядом этого самого народа? Зачем нам Зощенко такой? Интеллигентские «всхлипы» нелепы. Жизнь гораздо сложнее и страшнее, чем думают радетели, «болеющие за народ», но не покидающие своих квартир, подлинной правды избегающие… А Зощенко все «увидел в упор». И поднял своих героев – в литературу. Но – надо быть с ними! Он кидается «из огня да в полымя» – в конце апреля 1919 года поступает на работу младшим агентом уголовного надзора станции Лигово, под Петербургом. Хуже не придумаешь. Самая плохая и опасная должность, с точки зрения здравомыслящего человека. И там пишет, причем – в ироническом ключе, как бы «приказы по железнодорожной милиции и уголовному надзору станции Лигово». Но – работает вполне серьезно: ловит самых настоящих бандитов, вооруженных «пушками». 26 июня его повышают – аж до должности старшего милиционера! Неужто – приняли за своего?
Сумасшедший корабль
Но его ведет и «главный инстинкт» – нужно выстроить свою писательскую судьбу: бандиты и милиционеры тут вряд ли пособят. И в конце июня 1919-го он решается, наконец, «объявиться» среди писателей – поступает в Студию при издательстве «Всемирная литература» – пока, осторожно, на отделение критики.
Можно представить себе, как нелегко было ему, с его нелюдимостью и уязвленным самолюбием, сделать этот шаг! Но талант неумолим и порой заставляет писателя сделать то, что обычный человек никогда бы не сделал. Талант «толкал» Зощенко и на более отчаянные шаги!
После прежних неказистых мест службы, где Зощенко столько лет собирал «человеческий сор» (так впоследствии пригодившийся), он появляется, наконец, в литературном обществе, в шикарном, хоть и ободранном революцией Доме Мурузи (названном так по имени прежнего хозяина). В Петербурге есть несколько таких зáмков литературы, сыгравших важную роль в петербургской – а потом и во всемирной – литературной жизни. Без них, кажется, была бы пуста та эпоха, а без всех их вместе – был бы пуст Петербург. Мойка, 12 (последняя квартира Пушкина), Дом Набокова, Дом Зингера (где были все лучшие издательства), Дом Некрасова, Дом Елисеева (Дом искусств)… И в этом ряду Дом Мурузи – из самых знаменитых, в нем жила не одна, а несколько литературных эпох.
Дом этот весьма пышный, с роскошными залами в восточном стиле, с резными сводами и узорными окнами. Впрочем, тогда, в самом начале XX века, стиль этот, называвшийся «эклектика», был весьма распространен – по всему Петербургу вырастали восточные дворцы, рыцарские замки, ренессансные палаццо… Богатство в то время не прятали, наоборот – показывали. Дома эти, словно приплывшие из далеких стран, будили воображение необыкновенным декором, притягивали к себе людей искусства. И Дом Мурузи стал одним из таких магических домов. Великая литература, которая здесь «расцвела», своим величием и роскошью затмевает все «архитектурные излишества» этого дома.
Я бывал в нем в 70-е годы ХХ века у поэта, чья мемориальная доска украшает сейчас