Тяжеловооруженные воины гиганты мощными ударами разили пытающихся преградить им путь противников. Кровь широкими ручьями стремилась в низины, просачиваясь и проникая в глубины и распространяясь по всему городу.
Ракхали сидел не подвижно. Он всеми силами пытался сдерживать себя, и понимал, что рано или поздно враг прорвется в подземелье, и тогда ему придется сражаться здесь, где рядом находились женщины и дети, которых он должен защищать, пусть даже ценой своей жизни, и которых он мог поранить, потеряв контроль над собой.
Эта мысль пугала его больше остального. Все эти раздумья целиком и полностью занимали его разум, не позволяя отвлекаться на звуки из вне. В то время как там, снаружи, сражение переносилось в сердце города. Прорвавшиеся степные захватчики добивали последних, кто оказывал сопротивление.
***
Умело уклонившись от тяжелой шипастой палицы, смельчак нанес искусный контрудар, мечом в область шеи, где должно было находиться слабое место врага. Во всяком случае, его так учили, но это, увы, было напрасно. Меч, встретив сопротивление кованой стали, не выдержал такой нагрузки и сломался. И в этот момент словно поняв, что все кончено воин сдался.
Нет, он не упал на колени, и не стал просить пощады, он просто опустил руки, и этого было достаточно, что бы закованный в латы титан нанес ему последний для него удар. Удар ногой в грудь, от которого ребра воина треснули и осколками впились в легкие, а некоторые вонзились в другие органы, которые и так уже полопались, заполняя кровью все внутренности. Еще один осколок вонзился в сердце храбреца, он же и прервал мучения, освободив от этого мира, от ударов великана, от жизни.
Титану показалось этого мало. И он, желая поставить, таким образом, точку, и компенсировать тот пропущенный удар, который прервал бы его жизнь, если бы не вмонтированная сантиметровая стальная пластина, наступил на голову поверженного врага.
Немного сопротивляясь, череп, еще сдерживал натиск, но все-таки лопнул и брызгами разбросал все свое содержимое, часть которого окропила латы врага. Другая часть слилась с кровавым ручейком, который уже вполне можно было назвать рекой. Эта самая речушка, впитывалась землей, а там где земля была покрыта камнем, речушка быстро обходила его и расползалась дальше.
***
Пара капель алой жидкости упали на прислушивающееся поднятое лицо. Глаза слушателя расширились, и тело нервно содрогнулось, словно эти капли были кипятком и обожгли его.
Глаза начали наливаться кровью. Не той, что падала с потолка, а той, что густым туманом ярости застилала разум Ракхали.
Крики детей и женщин, что пронзающим воем оглушали его слух, они ведь тоже увидели этот кровавый дождь, слились в один безумный вопль. Но Ракхали уже не слышал их.
Эти две капли, что упали на его лицо, вытеснили последние остатки разума. Его сплошные, красные белки, с яростью