Рана на боку казалась неглубокой, и, скорее всего, оружие не задело ребра и внутренние органы. Но она была слишком длинной, с довольно ровными краями, словно нанесенная острым лезвием. И из нее шла кровь. В этом-то и заключается самая большая опасность, подумал Уилл. Собака ослабла и потеряла много крови. Пожалуй, слишком много.
Уилл встал и пошел к седельной сумке за лекарским набором, который возят с собой все рейнджеры. Тягай с любопытством следил за ним, довольный тем, что собака не представляет угрозы. Уилл пожал плечами, доставая аптечку.
– Если действует на людей, то должно подействовать на собаку, – сказал он.
Он вернулся к несчастному животному и дотронулся до его лба. Собака попыталась поднять голову, но Уилл удержал ее, повторяя ласковые слова и открывая аптечку:
– Так, посмотрим, что с тобой, братишка.
Шерсть вокруг раны пропиталась запекшейся кровью, и Уилл промыл ее, насколько смог, водой из фляжки. Потом раскрыл мешочек с мазью и тщательно втер ее в рану. Это была обезболивающая смесь – так будет легче очищать и перевязывать рану, не доставляя собаке лишних страданий.
Через несколько минут, когда, по его расчетам, мазь начала действовать, Уилл принялся протирать рану травным настоем, останавливающим заражение и ускоряющим заживание. Обезболивающее, по всей видимости, сработало неплохо, и пес совсем не вздрагивал, так что Уилл позволил себе как следует обработать рану. Заодно он заметил, что поспешил называть собаку «песиком». Это была девочка.
Пограничная овчарка, понимая, что человек помогает ей, лежала смирно, только время от времени тихо скулила и вздыхала, но не от боли, а скорее от благодарности. Сидя на корточках, Уилл внимательно осмотрел результат своей работы. Кровь все еще немного сочилась из раны, и нужно было как-то ее закрыть. Вряд ли здесь помогут бинты, с такой-то шерстью и с такой большой раной. При мысли, что ее нужно зашить, Уилл невольно содрогнулся.
– Нужно поспешить, пока мазь действует, – сказал он, обращаясь к собаке.
Она положила голову на землю, но внимательно глядела на него одним глазом, пока он зашивал ей бок. Наверное, она чувствовала, что в тело ей что-то впивается, но боли не испытывала и потому позволяла незнакомцу колдовать над собой. Скоро края раны были стянуты прочной шелковой нитью.
Закончив, Уилл положил ладонь на черно-белую голову, ощущая мягкость шерсти. Пусть рана и закрыта, но собака точно не может сейчас двигаться сама.
– Полежи здесь, – сказал он ей.
Собака послушно лежала, пока Уилл возвращался к лошади и перекладывал свои сумки.
Всего у него были две большие сумки с книгами и личными вещами, прикрепленные по обеим сторонам вьючного седла. Уилл положил в углубление между ними запасной плащ и несколько одеял, сделав из них своего рода мягкое гнездо, в котором раненому животному было бы удобно переносить тяготы пути.
Вернувшись к собаке, он осторожно просунул руки