Когда общий гул потихоньку стих, Я открыл глаза. Меня окружала толпа хорошо знакомых мне людей, тех, кого Я считаю здесь в Москве своими друзьями, своей второй семьёй. Молодые девушки, парни, несколько мужчин за тридцать, все стильно одетые с модельными стрижками, ухоженные.
Спина-боль. Кто-то хлёстко шлёпнул меня сзади. Утрированно стиснув зубы то ли от злобы, то ли на показ, Я обернулся. Сзади стаял мой хороший друг и одногруппник Егор. Широко улыбаясь во все белоснежные тридцать зубов, он крепко обнял меня.
– Ну, ты пафосный хрен! Даже не взглянешь.
Егор был на пару лет старше меня. Высок, светловолос, голубоглаз. Подкаченное тело и правильные черта лица делали его эталоном русской мужской красоты. Человек он был наидобрейший из всех существующих для меня на тот момент людей в мире. Счастья, рождаемого его душой, хватало не только ему. Прорываясь наружу, оно находило выход в его голубых глазах и награждало собой всех, кого Егор мог назвать своим другом.
– С днём рожденья, друг! Будь счастлив, – сказал он и отдал меня на растерзание толпе.
Когда шум окончательно успокоился, каждый занялся своим делом. Девчата, налив себе кофе, расселись читать журналы. Ребята сели играть в видеоигры. Некоторые одиночки предпочли усесться за отдельные столики почитать книгу или полазить в инете. Я тоже налил себе в баре горячего кофе и удобно разместился на своём диване в дальнем углу общего зала. Кофе был крепким и очень горьким, с вяжущим кисловатым привкусом. Я не очень любил такой «ядрёный» эспрессо, признаться честно, Я вовсе такой кофе не переносил. По душе были более мягкие сорта, в более популярном виде, разбавленные сливками и сахаром, может даже немного корицы. Но, держа в руках чашку только такого, смольного, сурового зелья, Я мог почувствовать себя так, как чувствует себя отдыхающий после долгой прогулки житель столицы, в меру гурманом умеющий найти истинное наслаждение даже в таком ужасном вкусе. Хотя, может, это убеждение и не имело никакого отношения именно к Москве, скорее всего, корни такого смольного эспрессо вели в Европу, в начало второй половины двадцатого века, когда кофе-машины только-только появились в Париже, и эспрессо, как модная фишка, тут же зарекомендовал себя в среде творческого бомонда. Тем не менее, чувствовать себя одним среди тех самых Парижских деятелей искусства чертовски приятно.
Сделав глоток и не показывая отвращения, а напротив, источая только ауру удовлетворения, Я поставил чашку на поднос. Юркий взгляд пробежал по присутствующим. Просторный общий зал, большие витражные окна, прикрытые бардовыми шторами и создающими слабый полумрак в жаркий день. Резные деревянные столики, мягкие диваны оригинальных