– Смотрите, смотрите! – пищала дурнушка, неистово размахивая веером. – Это же господин Виллимони, это же наш герой! Вы помните, когда некие эти кеблонские чудовища схватили его и предали адским пыткам, он не сказал ни слова о доверенной ему секретной формуле!
– Говорят, ему сломали руки и ноги, приковали к стене, а потом отдали на растерзание крысам, – замогильным шёпотом говорила блондинка на ухо Кали, видимо, пытаясь таким образом повернуть её симпатии от Фолди к Виллимони. Однако та только зевнула:
– Ах, Тайла, не старайся! Господин Виллимони, несомненно, заслуживает уважения, но выше Его Превосходительства в моих глазах не станет никто!
– Влюблённая глупышка, – кратко констатировала дурнушка и уже совсем другим тоном заверещала: – Смотрите, господин Виллимони занимает своё место в авангарде полка! Как красиво играют на солнце его эполеты, верно?
– Он и без эполетов будет великолепен, – хмыкнула Тайла.
– Говорят, – дурнушка таинственно понизила голос, склоняясь ближе к своим слушательницам, – что господин Виллимони – самый завидный жених Империи! Интересно, какой девушке выпадет честь стать его женой?
– Если бы мне! – послышалось множество воплей, как один.
Марта, Аниссия и Кали промолчали. Пока дурнушка в красках расписывала, сколь великолепен Ноули и его дом, Марта отвлечённо изучала марширующую по площади колонну первого полка. Солдаты, бодро и уверенно печатающие шаг с алебардами и арбалетами наперевес, не вызывали в ней ощущений дежа-вю: ведь она не видела их на штурме. Однако она живо представила себе их зверства: пылающие дома, кричащие люди, падающие снаряды. И громкий торжествующий хохот воинов, с бессовестной радостью присваивающих себе чужое добро, бессердечно отбирающих чужие жизни. В видении Марты имперцы из первого полка шагали по скользким дорожкам крови и бездыханных тел: и сегодня, и год назад. Зажмурившись от боли и страха, она прижала руки к груди. Для неё парад был нестерпимой пыткой, окончания которой она с тоскливым нетерпением ожидала ещё до её начала. В эти мучительно долгие минуты имперцы триумфально топтали последнее, что у неё осталось от её города: его землю. Её воспоминания.