И вот с самого начала ясно, что политическая свобода гораздо больше – и по объёму и по ответственности, – чем внешняя отрицательная свобода, ибо последняя даёт человеку права в его собственных внутренних делах, права над собою и своей душой, а политическая свобода даёт ему права и в чужих делах, права над другими. Это значит, что политическая свобода предполагает в человеке, которому она даётся, гораздо большую зрелость, чем свобода духа. Ошибающийся в своих внутренних делах вредит себе; ошибающийся в вопросах чужой свободы и чужих дел вредит всем другим. Поэтому верное соотношение этих трёх свобод таково:
внешняя свобода даётся человеку для того, чтобы он внутренне воспитал и освободил себя;
политическая же свобода предполагает, что человек воспитал и освободил самого себя, и потому она даётся ему для того, чтобы он мог воспитывать других к свободе.
И в самом деле, что сделает из политической свободы человек, который не созрел до неё? Чем заполнит он свои политические права, если сам он остался рабом своих страстей и своей корысти? Чего могут ждать от него другие люди, если он свою собственную жизнь превратил в сплошное падение и унижение? Что даст своей стране такой человек, злоупотребляя свободою слова, печати, собраний, выбирая криводушно, голосуя продажно, решая все вопросы общины и государства по прихоти своих страстей и по нашепту своих личных интересов? Не станет ли он опаснейшим врагом чужой и общей свободы? Не распространит ли он в процессе всеобщего растления своё собственное рабство на всех своих сограждан?
Вопрос о том, кто именно созрел для политической свободы и кто нет, решить не легко, тем более если подходить к людям с чисто внешним, формальным мерилом. И тем не менее основное правило, установленное нами, остаётся непоколебимо: политическая свобода по силам только тому, кто или завершил своё освобождение, или кто находится в процессе внутренней борьбы за него, понимая его драгоценность, обязательность и ответственность. Человек и народ, чуждые этому сознанию и не вовлечённые в этот внутренний процесс, извратят свою политическую свободу, а может быть, погубят и себя вместе с нею.
Если признать это, то будет уже нетрудно устранить из сознания вреднейший парадокс, утверждающий необходимость и полезность безграничной свободы (крайний либерализм, анархизм).
Ни внешняя свобода духа, ни политическая свобода никогда