Главный врач Хёгсмед тоже задержался выпить кофе. Представил Яна, сказал, что выбор пал на претендента мужского пола – из чего Ян сделал вывод, что был как минимум еще один кандидат. После этого Хёгсмед замолчал и предоставил говорить другим.
А о чем, собственно, говорить? Правила он только что прочитал и не собирался их нарушать – по крайней мере, сегодня. Про больницу Святой Патриции говорить нельзя. Про детей нельзя. Так о чем же говорить?
– А кто была святая Патриция? – спросил он.
Доктор уставился на него:
– Святая, разумеется.
– Да, но что она такого сделала, чтобы стать святой? И когда жила? Вы не знаете?
Никто не проронил ни слова.
– У нас здесь святые – большая редкость, – мрачно проронил Хёгсмед и криво усмехнулся.
Опять повисло молчание. Ян спросил Марию-Луизу, как организовано рабочее время.
– «Полянка» работает круглосуточно, – ответила она и опять улыбнулась, точно в факте круглосуточной работы было что-то веселое. – У нас троих детей не забирают, так что они и ночуют здесь. – Она помолчала. – Один воспитатель остается на ночь. Как вы на это смотрите, Ян?
– Нормально.
Яну показалось, что кто-то постучал в окно, и он быстро обернулся. Дождь. Капли косого дождя отскакивали от стекла, как маленькие алмазики. Отсюда видны часть стены и крыша больницы.
– У вас есть семья? – услышал он голос Лилиан – и понял, что вопрос адресован ему.
Вопрос неожиданный. А ей-то что? Но Ян рефлекторно улыбнулся:
– Можно сказать… Младший брат учится на врача в Лондоне. И мать в Нордбру. А жены, если вы это имели в виду… жены нет. И своих детей нет.
– Подруга? – быстро спросила Лилиан.
Ян открыл было рот, чтобы ответить, но в разговор вмешалась Мария-Луиза.
– Это чересчур личный вопрос, Лилиан, – сказала она беспокойно.
Ян отметил, что ни у Лилиан, ни у Ханны обручальных колец нет. Он покачал головой. Нет. Пусть догадываются, что это значит. То ли подруги у него нет, то ли не хочет отвечать на этот «чересчур личный вопрос».
– А как вы проводите свободное время, Ян? – Доктор Хёгсмед.
– По-разному… интересуюсь музыкой, сам немного играю на ударных. И рисую.
– Рисуете что?
Ян помедлил немного – почему-то именно этот вопрос, а не любопытство Лилиан, показался ему «чересчур личным».
– Комиксы… старое пристрастие.
– Вот как… для какой-нибудь газеты?
– Нет… для себя. Работы – начать и кончить.
– Покажите детям. – Мария-Луиза дружелюбно улыбнулась. – Мы им очень много читаем.
Ян кивнул, хотя сильно сомневался, захотят ли дошкольники рассматривать и читать его серию о Затаившемся. Слишком много ненависти.
В спальне кто-то тихо вскрикнул. Мария-Луиза насторожилась, Андреас повернул голову и прислушался.
– Похоже, Матильда, – тихо произнес он.
– Да… –