Вторая: ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ ОНИ СМЕЮТСЯ?
– Потому что мир – очень странное место, – произнес Тэд Бомонт и фыркнул в кулак.
Не только Лиз Бомонт испытывала смутное беспокойство из-за этой публикации. Ему самому тоже было как-то неспокойно. Но его все равно душил смех. Тэд на пару секунд умолкал, а потом его взгляд снова падал на эту строчку: Не самый приятный тип, – и его тут же одолевал новый приступ смеха. Сдерживать этот смех было так же бессмысленно, как затыкать дыры в плохо построенной земляной плотине: как только закроешь течь в одном месте, сразу же прорывает в другом.
Тэд подозревал, что в этом безудержном смехе было что-то не очень здоровое. Похоже, это уже истерика. Он знал, что подобные приступы смеха редко когда происходят от настоящего, искреннего веселья. На самом деле причина всегда заключается в чем-то прямо противоположном.
В чем-то, чего, может быть, надо бояться.
Ты что же, боишься какой-то дурацкой статьи в журнале? Ты об этом сейчас подумал? Что за бред. Ты боишься, что над тобой будут смеяться? Что твои коллеги на факультете увидят эти фотографии и решат, что ты окончательно съехал с катушек?
Нет. Ему нечего было бояться своих коллег, даже тех, кто сидел на кафедре со времен динозавров. Он наработал положенный стаж, так что уволить его не могут, и у него хватит денег, чтобы – тут вступают фанфары! – вообще не работать, а только писать, если ему так захочется (хотя ему вряд ли захочется; Тэда совершенно не интересовали бюрократическая и административная стороны университетской жизни, но преподавать ему нравилось). Тем более его уже давно перестало заботить, что подумают о нем коллеги. Да, ему небезразлично, что подумают о нем друзья, и в ряде случаев его друзья, друзья Лиз и их общие друзья оказывались заодно и коллегами, но он был уверен, что эти люди уж точно поймут, в чем тут хохма.
Если чего-то и надо бояться, так это…
Прекрати, приказал его разум тем сухим, строгим тоном, от которого сразу бледнели и умолкали даже самые буйные из студентов-старшекурсников. Прекрати эту дурь. Сейчас же.
Как бы не так. Может быть, на студентов этот тон действовал безотказно, но над самим Тэдом он был не властен.
Тэд опять взглянул на фотографию, но на этот раз он смотрел не на лица жены и самого себя, изображавшие наигранные нахальные улыбочки – словно у пары подростков, затевающих какую-то мерзопакость, – чтобы показать, что им все нипочем.
ДЖОРДЖ СТАРК
1975–1988
Не самый приятный тип
Вот от чего ему было не по себе.
От этого надгробного камня. От этого имени. От этих дат. Но больше всего – от этой язвительной эпитафии, которая вызывала у него приступы неудержимого смеха, но при этом была ни капельки не смешной.
Это имя.
Эта эпитафия.
– Уже не важно, – пробормотал Тэд. – Ублюдок мертв.
Но беспокойство не проходило.
Когда Лиз вернулась, неся в каждой