Пройдя вдоль строя, Суворов взял у правофлангового – добродушного вида гиганта – его ружье и начал объяснять:
– Оружие и амуниция рядового фузилера суть: шпага с портупеею, фузея с медным шомполом, штыком, пыжевником, трещоткою, замочного заверткою, погонным ремнем, натруска, патронная сума с жестянкою и перевязью, ранец и водоносная фляжка.
Солдаты, старослужащие и новобранцы, с одинаковым вниманием слушали своего полкового командира.
– Фузея заряжается дульным патроном с бумажною гильзою, коя именуется картуз… Склеиваешь патрон… Перед заряжанием скуси картуз со стороны пороха… Теперь сыпешь из патрона немного пороху на полку. Остальной заряд – в ствол, закупориваешь пулею с бумажною гильзою и забиваешь шомполом. – Он вернул фузею солдату. – Можешь повторить?..
В огромных ручищах правофлангового фузея казалась игрушкою; тем удивительнее была ловкость, с которою великан зарядил ружье. Но особенно отличился он при стрельбе в ростовые мишени, не сделав ни одного промаха, в то время как многие ни разу не попали. После учений Суворов по обыкновению собрал солдат для короткой беседы. Суздальцы так тесно обступили его казачью лошадку, что она не могла повернуть морды.
– В деле, хотя бы весьма скоро заряжать, скоро стрелять отнюдь не надлежит! – строго сказал он.
– Пуля виноватого найдет, господин полковник, – пробовал вступиться за своих мушкетеров Набоков.
– Сие могло быть в нашем прежнем нерегулярстве, – молниеносно обернувшись к капитану, отрезал Суворов, – когда мы по-татарскому сражались, куча против кучи! Задние не имели места целить дулы, вверх пускали беглый огонь!
Он нашел взглядом отличившегося солдата:
– Как звать, братец?
– Климов, ваше высокоблагородие.
– Искусен ты в огневом деле. Думаю, что и штычком русским владеешь не хуже…
– Штыковому бою обучен совершенно, – отозвался Набоков.
– Чудо-богатырь! Эдакими-то ручищами и толь быстро и сноровисто фузею зарядил…
– И, вашескородие, – ответил Суворову курносый и румяный солдатик, – что фузея! Наш Климов вошь на г… убьет и рук не замарает!
По толпе прошел хохот.
– Капитан Набоков, – переждав смех, сказал Суворов, – и как же такой чудо-богатырь по сию пору в капралы не представлен? Поздравляю, господин капрал! – и медленно выехал из толпы.
Пятилетнее командование Суздальским полком в мирных условиях позволило Суворову со всей страстностью и целеустремленностью его натуры отдаться преобразовательской деятельности. Нижние чины видели в своем полковом командире не только начальника строгого и требовательного, но и непрестанно заботящегося об «успокоении и удовольствии» солдата, о его «целости», в чем, по выражению Петра I, «все воинское дело состоит». Авторитет полковника зиждился на его безукоризненном,