Но в плошке была не вода – было что-то мутное, красноватое и горькое на вкус.
Бриану чуть не вырвало.
– Пей-пей, по-другому – никак, – сказал великан.
«Что ж и выпью. Раз уж я жива, не мышью же мне жить», – рассудила девушка и вернулась к противному вареву.
Она пила и пила, пока не почувствовала, что отвратительное питьё уже чуть ли не из ушей лезет. Потом оттолкнулась от плошки, отползла подальше, скрутилась в клубок, замоталась в дерюгу.
Великан разложил перед Брианой какую-то тряпицу:
– Перекатись на неё. Я тебя в постель перенесу. А то расти начнёшь – стол мне сломаешь. А стол мне нужен.
Бриана сделала то, что он просил.
– Хорошо, отлично, – сказал великан, неся девушку в ладонях. – Теперь будешь спать. Еще будет много боли, но ты терпи. Это тебя не убьёт. Я тебе потом одежду, еду дам. Станешь прежней, станешь человеком…
«Прежней? Разве прежней? Кем я стану? Кто он такой? – думала Бриана, глядя в огромные, серо-зеленые глаза великана. – Надо бы спросить, а голоса нет…»
– Да-а, – протянул великан. – Говорить ты не можешь – это ясно. Это так же из-за твоего уменьшения. Ты теперь только как мышь можешь пищать. Так что, если надо чего, зови меня, пищи… Хотя, я тебе пока ничем помочь не могу. Жди, пока вырастешь… О-о, ещё я кое-что забыл, – он опустил Бриана на кровать – на низкий, широкий топчан, на лоскутное одеяло. – Меня зовут Вега. Я северянин, из Клана Ночного Ручья. Живу я в разных местах, потому что люблю путешествовать. Нынче я – в Ситэлане. Кое-какие свои делишки устраиваю. И сейчас ты в той каморе, которую я у одного скупердяя снимаю… Ладно, не буду больше болтать. Спи спокойно, крошка.
Сказав всё то, что он счёл нужным сказать, великан Вега задернул грубый и местами дырявый полог и куда-то потопал.
Бриана тяжко вздохнула и вновь застонала – из-за вздоха больно-больно сделалось рёбрам.
Девушка осмотрелась: дощатый потолок, много паутины на балке, тёмная, бревенчатая стена, – вот всё, что пока было видно.
Но пахло здесь хвоей. И яблоками, и дивной пряностью – ванилью. Это успокаивало, усыпляло, даже боль уменьшало.
Бриана опять скрутилась клубком и закрыла глаза. Её мозг, тело жутко устали, и поэтому уснула страдалица мгновенно…
Она болталась между небом и землёй, на верёвке, как и положено повешенному, но цепко держалась руками за петлю, не позволяя удавке терзать горло.
Хотелось жить, жить, жить! Пусть даже затем, чтоб через неделю, две погибнуть в какой-нибудь жаркой битве за то, что угодно отцу-королю…
Невыносимая боль мучила Бриану: руки, ноги, спина, – всё ломило так, будто девушку избили палками. Голова горела. Казалось, мозг сейчас закипит, а череп лопнет, как созревший каштан. Болели уши, зубы, шея.
Потом чуть полегчало – верёвка исчезла, а над головой Брианы пронёсся кто-то огромный, чёрный… Ворон?
Бриана вздохнула свободнее, осмотрелась. Было сумрачно, туманно. Ничего не просматривалось сквозь молочно-голубую