Шанни, посмотрев на дымящееся величественное здание с двумя уцелевшими каменными леану у расколотого крыльца, безжалостно удивилась:
– Не думала, что ты способна сочувствовать людям, ночующим в метро.
Она встала и ушла, Ас и Энкиду почему-то последовали за ней.
– Да я просто теперь не смогу вырваться из этого проклятого дома! – Крикнула вслед Иннан.
Билл не ушёл. Он подхватил её слова очень дружелюбно и даже игриво, точно желая показать, что он никого не судит:
– Можно подумать, ты…
И прикусил язык. Он хотел сказать – можно подумать, ты по правде, хоть раз, была в этом городе.
Они помолчали ровно секунду – Иннан поощряюще смотрела на Билла.
И представьте, – как сболтнул потом Энкиду, задержавшийся у окна и подслушавший часть разговора, – он всё-таки это сказал!
Иннан вовсе не рассердилась. Она ответила:
– Можешь не верить, но я там бывала.
Билл задумался. Попытавшись устроить на физиономии лукавое выражение, он пробормотал утвердительно:
– Но письмо ведь ты не туда отправляла…
– Не туда? Опасный ты мужчина, Билл. Верно, не туда.
В этот момент Энкиду надоело подслушивать, и он упустил концовку.
Билл нечаянно кое-что припомнил. Перед глазами прыгали буковки на конверте, а отчётливый, чуть механический голос произнёс в памяти, и Билл за ним повторил:
– А демократия там есть?
Он сделал это из озорства. И не ожидал, что Иннан побледнеет и уставится на него так, будто не верит своим зелёным глазам.
Он такой её не видел. Он и не думал, что Иннан может быть такой. Она испугалась – причём, не за себя.
– Что… что… – Еле слышно сказала она, и в глазах её появилось вопросительное выражение. Она сомневалась и пыталась принять решение. Наконец, она насильственно изогнула губы в улыбке и произнесла:
– Да разве на солнце может что-то быть?
Билл решил, что она пытается отшутиться и поддержал её смехом. Но смех длился недолго.
Приближался полдень. Короткие тени вытянулись к северу, чтобы вскоре спрятаться под ноги того, кто подойдёт завести эти старомодные часы. Далеко тянется за ним цепь, ползёт по земле, уходит под прилив, тащит по самому глубокому дну валуны и пугает любимых Биллом чудовищ.
Не всех.
Потом выползает с клоком водорослей, вырванных у морского деда, со множеством очаровательных русалочьих кошельков и удаляется, извиваясь колечком защёлки на конце.
За горы, туда, где этот некто усядется спиною к миру, и прежде чем проверить, хорошо ли закреплены вёсла в уключинах, упрячет часы в нагрудный карман, обовьёт цепочкой, стряхнув лишнее, лацкан и вытащит кончик в специальную петельку.
Ас