Дверь отворилась – настолько, чтобы смогла пролезть голова. Филолог так и сделал: просунул голову в щель и повел скорбным взглядом по голым стенам. Прямо перед собой увидел стол на тонких ножках. Был и журнал – серебрился обложкой на рыжей скатерти. Вот только старика Драморецкого за столом не было. На полу старик почему-то тоже не лежал. Да, и самое главное: порохом в комнате не пахло.
Старомодный платяной шкаф отгораживал часть комнаты (виднелся край не заправленной постели). «Значит, во сне старик умер», – мелькнула здравая мысль. Филолог двинул пухлым плечом вперед, протиснулся в комнату. Сделал пару шагов и осторожно заглянул за шкаф, готовясь к самому худшему.
Тогда он тоже за шкаф заглядывал. А что толку? Бабушки и за шкафом не было. Сидела она в мягком кресле, с недовязанным носком в руках. Всего-то пара петель оставалась, и на тебе – не довязала. Обидно. Потом старик Драморецкий говорил, что ради него бабушка старалась в тот вечер старалась. И долго еще после этого в недовязанном носке ходил. А потом то ли протерся он, то ли старик его потерял. С тех пор столько лет прошло, а надо же – вспомнилось…
Вот он, шкаф. Вот кровать. Филолог глядел на нее и не мог остановиться. Не было старика на кровати! Не валялось на полу ружье! Да и, кажется, не было у старика ружья, а то бы он еще в 91-м застрелился.
«Как же так? – думал филолог, мучительно долго глядя на неприбранную кровать. – Этого не может быть!» Зачем-то погладил ладонью холодный шкаф – и сразу же все понял. Шкаф старинный, высокий. Объемный. Серебряный век! Не иначе как при Бальмонте его изготовили.
У бабушки тоже был шкаф, но дешевый – времен «холодной войны». И захочешь, а не поместишься. А этот шкаф прямо как Мавзолей – хоть вдоль в него ложись, хоть поперек. А иначе зачем этот шкаф? Для антуража?
Филолог представил себе старика Драморецкого в шкафу, и ему стало не по себе. Оставалось лишь всхлипнуть. Филолог так и сделал. Теперь можно было заглядывать в шкаф. «Бедный, бедный старик!»
Филолог вытер лицо рукавом. И потянул на себя дверцу шкафа…
Какими словами описать все то, что открылось филологу в шкафу? Где найти нужные эпитеты и точные деепричастные обороты? Пришел на память Бальзак, но постоял – и ушел, так ничего и не описав. А Флобер даже пробовать не стал. И Стендаль отказался.
Так что будем считать, ничего в шкафу не висело. И не лежало никого. А просто все там было в большом