– Что?
– Позвольте задать один вопрос, – сказала я, тоже подходя к окну. – Раз уж я вынуждена хранить эту вещь… могу я хотя бы знать, для чего она нужна? То есть…
– То есть ты хочешь знать, не используем ли мы ее во вред людям? – прищурился алий.
Я кивнула.
– Можешь быть спокойна, – усмехнулся он. – Силам, которые подвластны этой крохотной игрушке, безразлична ваша мышиная возня.
На его великолепие сегодня напала совершенно не свойственная ему говорливость. Не буду врать, будто я поняла все, о чем он поведал, но…
Главным, что я уяснила, было вот что: никто не знал, кто, когда и зачем создал эту вещицу. Никто не знал и всех ее возможностей, тайных ли, явных… Но алии – не все, а лишь немногие, кто обладал даром предвидения, как сам Ирранкэ, – могли уловить, что, оказавшись в нужное время в нужном месте, эта вещь может хоть немного, но изменить ход грядущих событий.
Как именно это происходит, они не понимали, но пользоваться этим все же научились. Человек скажет: ну какая разница, начнется сезон дождей в дальней провинции неделей позже или раньше? Но алии – не люди, особенно провидцы: они умеют заглядывать далеко вперед, им по силам понять, во что может вылиться даже самый безобидный на первый взгляд поступок. Не всегда это срабатывает, а если срабатывает – не обязательно так, как хотелось бы, но они стараются не упускать ни единого шанса…
– Другое дело, что такие перемены далеко не всем по нраву, – сказал алий под конец. Я не поняла его слов, но предпочла не переспрашивать. – Далеко не всем.
Он помолчал немного, потом добавил:
– Возвращать эту вещь тебе будет кто-то другой. Не я.
– Почему?
– Это путешествие станет для меня последним, – спокойно ответил Ирранкэ. – Ну что ты так смотришь? Мы это чувствуем. Знаем. А я уж тем более уверен – вернуться из этого похода мне не суждено. Что ж… я прожил жизнь так, что мне не в чем себя упрекнуть. Это уже немало…
Я хотела что-нибудь сказать, но промолчала: на ум ничего не пришло, а в таких случаях лучше промолчать, авось за умную сойдешь, как говаривала бабушка Берта.
– Жасмином пахнет, – сказал вдруг алий. – Откуда бы?
Я смутилась: сегодня я в подражание придворным дамам украсила волосы цветущей веточкой жасмина. Понятно, цветы в прическах дам были сплошь из золота и драгоценных каменьев, но жасмин смотрелся не хуже, а уж аромат – куда там лучшим духам!
И только тут я заметила, что стою совсем близко к алию, так близко, что наши руки едва не соприкасаются, и надо бы отойти, но… Я не пошевелилась. То ли ночь была виновата, то ли аромат жасмина, то ли полная луна, а пуще того я сама…
А он… Ему, должно быть, все же страшно было умирать, а кому не страшно? Жизнь прожил достойно… а что проку в том, если знаешь, что жизни этой осталось всего ничего? И хочется в эти последние дни взять от жизни все, даже то, на что в обычное время и не взглянул бы!
Кровать у меня