Одиннадцать видов одиночества. Ричард Йейтс

свете, падавшем из окон, было видно, что верхние пуговицы на его кителе не застегнуты, а волосы растрепаны; вообще вид у него был помятый со сна и совершенно растерянный. Подбегая, он крикнул нам:

      – Ну что, бойцы… э-э…

      Командиры отделений дружно набрали в легкие воздуха, но не успели они хрипло крикнуть «Взвод! Сми-иррно!» – как появился Рис, от бега слегка запыхавшийся, в той же помятой полевой форме, что и вчера, но в совершенно вменяемом состоянии. Он провел перекличку по отделениям, вскинул одну прямую ногу красивым, профессиональным движением, кадровые военные так делают при повороте кругом, безупречно выполнил сам поворот – и, встав лицом к лейтенанту, отсалютовал ему.

      – Все в сборе, сэр! – отчеканил он.

      Лейтенант настолько растерялся, что смог лишь небрежно отсалютовать ему в ответ и пробормотать:

      – Хорошо, сержант.

      Ему, наверное, было не с руки даже сказать: «Чтобы такое больше не повторялось», – потому что, в общем-то, ничего особенного не случилось, просто его вытащили из постели на утреннее построение. Наверное, весь оставшийся день он размышлял, стоило ли отчитать Риса за то, что он был одет не по форме. Когда лейтенант отвернулся и направился обратно, к себе на квартиру, вид у него был такой, будто он уже задумался на эту тему. После команды «Разойдись!» весь наш взвод тут же выдал громовой раскат хохота; лейтенант сделал вид, что не слышит.

      Но сержант Рис не преминул испортить нам веселье. Он даже не поблагодарил командиров отделений за то, что прикрыли его в трудную минуту, и весь остаток дня придирался к нам по разным мелочам; мы думали, что уже переросли такое отношение. На плацу он отловил коротышку Фогарти и спросил:

      – Ты когда брился последний раз?

      На лице Фогарти, как и у всех нас, произрастал лишь бледный пушок, который вообще можно было не брить.

      – Примерно неделю назад.

      – Примерно неделю назад, сержант! – поправил Рис.

      – Примерно неделю назад, сержант, – покорно повторил Фогарти.