В это самое время в машине Волкова происходил следующий разговор.
– Ну, – ехидно вопрошал Белик, – что я говорил? Эти ублюдки не признают авторитетов! Хорошо хоть живыми уехали. Еще чуть-чуть, и они бы нас прихлопнули!
– Да, да, правильно, – согласно кивал толстый Леня.
Матерый угрюмо молчал, неторопливо обдумывая планы мести.
Глава 5
Вот уже шестой день Мирон пребывал в тяжелом запое, который начался после разборки с Матерым. Вернувшись домой, он ощутил страстное желание выпить. Стремление напиться усугублял безотчетный внутренний страх, несмотря на внешнюю браваду, время от времени ядовитой иголочкой покалывавший сердце. Оставив при себе молодого боевика Валеру Малахова по прозвищу Киса, чтоб было кому бегать за добавкой, и Кирилла, к которому, несмотря ни на что, продолжал испытывать дружеские чувства, Мирон вдохновенно предался пороку пьянства. Домашние запасы коньяка быстро подошли к концу, и несчастный Киса сбился с ног, непрестанно курсируя между ближайшей коммерческой палаткой и Мироновым домом.
К концу второго дня он сломался. Из последнего похода за «лекарством» Валера вернулся ползком, отворил лбом входную дверь и растянулся на пороге, держа в вытянутой руке насквозь промокшую сумку, в которой звякнули осколки разбитых бутылок.
– Готов парень, – лениво икнул Кирилл.
– Измельчала молодежь, – философски протянул Мирон.
Затем они долго препирались, кому идти теперь, но так и не пришли к взаимоприемлемому решению. В конечном счете отправились вместе. Мирон долго заводил машину, хотя ехать было всего метров триста. «Мерседес» почему-то капризничал, и оба бандита изощренно матерились, яростно пиная непослушный автомобиль ногами. Наконец они все же добрались до палатки, где закупили сразу три ящика. О закуске, как всегда во время чисто мужских попоек, особо не беспокоились, тем более что обожженные спиртным желудки не желали принимать пищу.
На утро шестого дня первым пробудился Кирилл. Он обнаружил, что лежит рядом с диваном, до которого, вероятно, не успел добраться, и сжимает в руке заткнутую пробкой полупустую бутылку коньяка. В соседней комнате надрывно храпел Мирон. Часы показывали семь утра.
Придерживаясь за край дивана, Кирилл поднялся, но тут же охнул, схватившись обеими руками за трещавшую по швам голову. Перед глазами плавали оранжевые круги, в горле першило, ватное тело плохо слушалось хозяина. Он хотел было опохмелиться, но, взглянув на коньяк, ощутил такой страшный позыв к рвоте, что едва успел добежать до туалета. Потом, в ванной, держа больную голову под холодной струей воды, Кирилл мысленно клялся, что никогда в жизни не притронется больше к спиртному. Но уже спустя пять минут он крутил телефонный диск, вызванивая злополучного Кису, дабы послать за шампанским, однако трубку никто не брал. Очевидно, наученный горьким опытом Валера отключил телефон, или просто дрых без задних ног, или вообще дома не ночевал. Тогда, поражаясь собственному героизму, Кирилл отправился в палатку