• «Людвиг ван Бетховен (1770–1827) не придавал никакого значения своим рукописям: они валялись вместе с другими нотами на полу или в соседней комнате. Друзья часто приводили в порядок его ноты, но когда Бетховен что-нибудь искал, то всё снова разлеталось во все стороны. «Их легко было и украсть, и выпросить у него – он не задумываясь отдал бы», – говорит Рис.» (из очерка И. Давыдова «Людвиг ван Бетховен. Его жизнь и музыкальная деятельность», Россия, 1893 г.);
• «Когда Франц Шуберт (1797–1828) сочинял, он мог забыть обо всём: о еде, об одежде, о мытье. Ему важно было только иметь достаточный запас табака. Хуже всего обстояло дело с хранением его собственных произведений…» (из книги Г. Гольдшмидта «Франц Шуберт. Жизненный путь», сов. изд. 1968 г.);
• «Орест Кипренский (1782–1836) не знал оседлости и не имел постоянной квартиры; его картины, материалы и вещи были рассеяны повсюду, где случалось ему жить…» (из статьи Н. Собко «Кипренский» в Русском биографическом словаре, т. 8, Россия, 1897 г.). «Он с юности казался этаким сумасбродом своим недалёким однокашникам, потому что вечно был недоволен собой, вечно стремился к чему-то недостижимому, вечно был одержим какой-то «идеей»…» (из книги И. Бочарова и Ю. Глушаковой «Кипренский», СССР, 1989 г.);
• «В Каменке (южная ссылка, Россия, 1820 г.. – Е. М.), как известно, Александр Пушкин (1799–1837) окончил «Кавказского Пленника» и писал его, по рассказам гг. Давыдовых, в бильярдной, растянувшись на бильярде… Пушкин в Каменке, по-видимому, не отличался большой аккуратностью; по крайней мере, сохранилось предание, что Вас. Львович Давыдов по уходе Пушкина запирал двери, чтобы никто из прислуги не разбросал листков с набросками и стихами его… (из статьи А. Лободы «Пушкин в Каменке», сборник В. Вересаева «Пушкин в жизни», т. 1, СССР, 1926 г.). О том, в каком состоянии Пушкин хранил свои записки, свидетельствует в Дневнике В. Тепляков, молдавский знакомый поэта: «Вчера (Кишинёв, 1 апреля 1821 г.. – Е. М.) я был у Ал. Серча; он сидел на полу и разбирал в огромном чемодане какие-то бумажки. «Здравствуй, Мельмот, – сказал он, дружески пожимая мне руку, – помоги, дружище, разобрать мой старый хлам; да чур не воровать». Tyт были старые, перемаранные лицейские записки Пушкина, разные неоконченные прозаические статейки его, стихи его и письма Дельвига, Баратынского, Языкова и др. Более часа разбирали мы все эти бумаги, но разбору этому конца не предвиделось: Пушкин утомился, вскочил на ноги и, схватив все разобранные и неразобранные нами бумаги в кучу, сказал: «Ну их к чёрту!», скомкал кое-как и втиснул в чемодан» (российск.