– Противник сильно укрепился в труднодоступной горной местности. – Указка преподавателя с профессиональным изяществом скользила по учебному рельефу. – Вам надлежит ворваться на его позиции. Подумайте и покажите избранный вами маршрут на рельефе.
– Тут, – Скобелев ткнул пальцем в раскрашенный рельеф из папье-маше, не задумавшись ни на секунду.
– Позвольте, это же самое сложное направление. Потрудитесь подумать.
– Думать будет противник, когда я окажусь над его укреплениями с тыла.
– Но по указанному вами пути не пройдет артиллерия!
– Именно поэтому противник меня здесь и не ожидает.
– Но это противоречит всем правилам, признанным военными авторитетами.
– По правилам военных авторитетов воюют только совершеннейшие тупицы.
Именно в академии он и начал получать не одну, как все прочие, а две взаимоисключающих характеристики одновременно. По одной он отмечался как офицер, несомненно обладающий недюжинными военными способностями, житейской непритязательностью, чувством товарищества и даже скромностью. Зато вторая характеризовала его же, как самонадеянного шалопая, выпивоху, буяна и весьма дерзкого нахала. Первая принадлежала академической профессуре, вторая – академическим же преподавателям. Какая из них с наибольшей точностью отвечала действительности, определить было невозможно, потому что обе старательно описывали один и тот же характер с двух точек зрения.
Еще не закончив академического курса, Скобелев заскучал и подал рапорт с просьбой отправить его в зону военных действий, то бишь в Туркестан. Однако отец Дмитрий Иванович вовремя спохватился и заставил строптивого сына отозвать рапорт и терпеливо закончить учение. Скрепя сердце Скобелев подчинился, поднажал, закончил академию в первом списке, дающем право выбора места службы, и на законном основании выбрал Туркестанский военный округ.
Перед отъездом его пригласил заведующий кафедрой тактики академии Генерального штаба, генерал-лейтенант, профессор Михаил Иванович Драгомиров[13].
– Я предполагал, что вы ринетесь на театр военных действий при первой же возможности, – сказал он, пригласив Скобелева сесть напротив служебного стола. – Я доволен и недоволен вами одновременно, однако убежден, что вы укрепите мое первое впечатление и перечеркнете второе. Натура вы весьма сложная, оценивают вас, скажу откровенно, с двух взаимоисключающих точек зрения, почему я и позволил себе личное письмо со своей оценкой вашего характера. Письмо это я настоятельно прошу вас вручить от моего имени генералу Кауфману.
– Благодарю,