И она взлетела так высоко, что казалась не больше ласточки. Вынырнувшие утки клевали мелкую рыбешку и личинок в холодной прозрачной воде, не замечая охотницу.
– Как ты зовешь ее, Оге? – по-прежнему милостиво спросил Хастингс.
– Стрела Одина, – ответил я.
– Я не знал, что твой бог – Один. – Он подразумевал, что я не был воином и не мог молиться богу воинов, так как мне полагалось взывать к Тору.
– Но я думаю, что Один – бог этого сокола.
– Хороший ответ, и я не отрицаю, что она достойна своего имени.
Неожиданно соколица устремилась вниз, наши сердца не успели трижды стукнуть, мы не могли понять, кто станет ее добычей, так велика была высота. И в тот миг она оправдала свое имя. Она была послана Судьбой, казалось, я слышал пронзительный свист ее падения. И видел белый след в небе. К озеру летела стая нырков. Я заметил их в тот момент, когда они обнаружили прямо над собой Стрелу Одина. Птицы выгнули крылья, скользнули в стороны и с невиданной быстротой помчались назад, стараясь укрыться от когтей и клюва хищника. Но одна из птиц, чье оперенье блестело на солнце ярче других, отстала от стаи. Это был старый селезень, удар его крыла вполне мог перебить руку взрослому человеку. Ему уже сотню раз удавалось улететь от соколов за свою долгую жизнь, и он гордился этим по праву. Но теперь он был обречен, и знал это. Не обращая внимания на испуганную стаю, Стрела Одина преследовала только его одного.
– Ты говоришь, что учил ее лишь в свободное время? – тихо спросил Хастингс, следя за погоней.
– Да, господин. – Я хотел повторить, что она быстро училась, но не стал.
Охотник и его жертва летели так же, как раньше. Быстрые взмахи их сильных крыльев были красивее и изящнее танца девушек у костров Бальдра. Когда между птицами осталось расстояние в рост человека, Стрела Одина рванулась вперед, как молния, словно из тугого лука, чтобы подарить селезню поцелуй смерти. Но он сумел увернуться, этот король кричащих в камышах птиц. Он бросился в сторону, и сильные когти соколицы лишь вырвали несколько перьев из его серебристой спины.
Селезень вновь повернулся, на этот раз против ветра. Он разорвал воздух, как могучий бурав.
Теперь его преследователь не мог прижать жертву к земле, зато летел он чуть ниже, оттесняя селезня от озера.
– Она позволит надеть на себя клобучок после того, как убьет? – все так же тихо спросил Хастингс.
– Да, господин.
– Почему она гонит селезня прочь?
– Она не дает ему лететь к озеру. Я видел, что многие дикие соколы поступают именно так.
– Да, я тоже видел такое. Что скажешь, Оге? Ты вправе гордиться своей воспитанницей. Что-нибудь беспокоит тебя?
– Ничего, кроме рабства.
– Клянусь богами, я и не подозревал! Тем временем селезень изменил направление и летел прямо на нас. Это выглядело так, словно соколица гнала его сюда, чтобы положить к моим ногам. Стрела Одина метнулась вверх, словно прыгун, оттолкнувшись крыльями.