Сидящий на пассажирском месте Маркус дуется.
– Урод, – произносит он вполголоса, отвернувшись. К несчастью для меня, он месяц назад получил водительские права.
– Ты просто душка. Надеюсь, одиннадцатый класс не нанесет вреда твоему мальчишескому очарованию. Будешь рулить в следующем году, когда я стану учиться в колледже.
Если я в колледж поступлю. Если вообще уеду из этого городка.
Он показывает мне средний палец. Сидящий сзади наш младший брат Дасти пинает ногой спинку сиденья.
– Хватит вам цапаться.
– Мы не цапаемся, мелкий.
– Вы прямо как мама с папой. Сделай музыку погромче.
Пару лет назад мои родители вполне между собой ладили. Но потом у папы диагностировали рак. За неделю до подтверждения диагноза я обнаружил, что отец изменяет маме. Он не знает, что мне это известно, и я не уверен, знает ли об этом мама, но иногда теряюсь в догадках. Теперь, кстати, рака у него нет, но все это прошло нелегко, особенно для десятилетнего Дасти.
Я прибавляю звук, из динамиков бухает старый хит Джастина Тимберлейка «Сексибэк», и я чувствую, что снова оказываюсь в своем личном пространстве. У меня есть четыре любимые песни, под которые я бы хотел входить в любое помещение, и это одна из них.
Мы тормозим у ворот школы Дасти, и он выпрыгивает из машины, прежде чем я успеваю его остановить. Бросаюсь за ним, прихватив ключи, чтобы Маркус не смог укатить без меня.
Этим летом Дасти начал ходить с сумкой на тонком ремешке. И никто ничего не сказал – ни мама, ни папа, ни Маркус.
Дасти одолевает половину дорожки, прежде чем я нагоняю его. Из всех нас троих кожа у него самая темная, а волосы – цвета потемневшей медной монеты. Вообще-то говоря, мама наполовину темнокожая, наполовину луизианская креолка, и папа – белый еврей. Дасти такой же темнокожий, как и мама. Маркус, напротив, светлый – светлее и быть не может. А я? Я – просто Джек Масселин, такой, какой есть.
– Не хочу опаздывать, – говорит Дасти.
– Не опоздаешь. Я просто хотел… Ты уверен насчет сумки, мелкий?
– Мне нравится. Я могу туда все запихнуть.
– Мне тоже нравится. Это и вправду классная сумка. Но я не уверен, что остальные заценят ее так же, как и мы. Могут найтись ребята, которые станут тебе завидовать из-за сумки и насмехаться над тобой.
Я вижу примерно десяток таких, шествующих мимо нас.
– Не будут они завидовать. Они подумают, что она чудна́я.
– Я не хочу, чтобы хоть кто-то над тобой насмехался.
– Если мне хочется носить сумку, я буду ее носить. И не перестану ее носить только потому, что она кому-то там не нравится.
И в эту секунду этот тощий парнишка с оттопыренными ушами становится для меня героем.