– Делайте, что хотите, – отчаянно махнул рукой Арик.
– Вы напрасно подумали обо мне самое худшее. Я же не разбойник с большой дороги. Я человек коммерции. И предлагаю вам девять тысяч зеленых за ваше авто, – протянув чистый носовой платок и взяв под руку, директор жестом пригласил Цубланицкого в свой кабинет.
Арик опять услышал странный стук. Но теперь он отбивался в другом мелодичном ритме, напоминающем стук палочек по пионерскому барабану в стиле «Бей, барабанщик, в барабан».
В светлом, напоминающем зал Третьяковской галереи кабинете директора сильно пахло изысканными благовониями. По стенам висели огромные картины с портретами королей и вельмож разных времен вперемежку с кроваво-садистскими сценами мистического характера, написанными современными художниками. Прямо над столом хозяина кабинета висело красочное эпическое полотно, порожденное больной фантазией автора, видимо, долгое время проведшего за колючей проволокой.
Картина имела оригинальное название «Месть братана» и должна была по мнению директора давить на психику любого, вошедшего в эту дверь. По-видимому, директор считал, что таким нестандартным способом добьется от жертвы шантажа полного подчинения воли. Так несчастный кролик загипнотизированный взглядом безжалостного удава не пускается в бегство, а сам лезет в пасть голодного хищника.
Войдя к себе, директор прошелся по комнате и остановился возле стола. На нем стояла фотография в серебряной рамке. Он внимательно осмотрел ее, повернул к себе тыльной стороной и снова поставил на стол.
– Моя жена. Меня тоже постигла тяжелая утрата. В этом мы с вами родственные души. – Директор нажал на кнопку в стене, и открылся встроенный бар с большим выбором алкогольных напитков. Он взял две пустые рюмки с верхней полки и расставил их на столе. Затем приглашающе помахал бутылкой коньяка, откупорил ее и разлил золотистую жидкость.
– За долговременное пребывание на этом свете, – как грузинский тамада провозгласил директор, предложив Арику продегустировать рюмку французского коньяка.
– Я не имею привычки пить, – попытался отказаться Цубланицкий.
– Не старайтесь оскорбить меня отказом, дорогой мой. Одну рюмочку вы можете выпить. Я же не заставляю вас осушать целую бутылку.
– А почему вы разлили на двоих? – опасливо спросил Цубланицкий, допуская мысль, что его хотят отравить. – Нас же здесь трое.
– Третьим вы имеете ввиду моего приемного сына? У каждого своя бочка. У него, – он ткнул пальцем в жирный бок «бульдога», – бочка внешняя. Она включает в себя все спиртное пойло, что стоит на прилавках магазинов и производится на ликеро-водочных заводах. Ее ему никогда не опустошить. У меня бочка внутренняя. Когда она внутри меня наполняется до краев и мне уже не лезет,