При этих словах Оксана скрестила руки на груди и выглядела так, словно только что решила проблему мирового масштаба, а не убедилась в собственных догадках. Но потом впала в отчаяние и весь день была сама ни в себе. Ни к чему не могла прикоснуться. На ее плечи давило что-то похожее на одиночество или на беспомощность. Только перед вечером она поела, погладила юбку, нарядилась и отправилась к своей подруге Ирине. На перекрестке увидела Сергея. Заметив Оксану, он притормозил, смущенно поздоровался.
– А я к вам. Антоновна дома? Мне надо с ней обсудить одно дело.
Оксана вся вскипела.
– Нечего делать. Не о чем ей с тобой разговаривать. Иуда!
Сергей, помолчав несколько секунд, опустил глаза, повернулся и торопливо пошагал своей дорогой. Неуклюже, немного сгорбившись. Не желая испортить настроение и своей подруге, Оксана не пошла к ней, возвратилась домой.
И снова, как и все последние дни, они с матерью завели все тот же нескончаемый разговор про настигшую их беду, потому, что обоих одолевали одни и те же мысли. Теперь Антоновна ни о чем не рассуждала как прежде, не спорила с дочерью, лишь слушала, иногда отвечая не впопад. Во все, сказанное дочерью, она поверила, убедилась, что Сергей совершенно не такой человек, каким она его представляла. И вот теперь у нее в голове будто размотался клубок и все нитки перепутались. А Оксана, казалось, даже находила радость от замешательства матери, смотрела на нее то снисходительно, то с насмешливым выражением лица.
Когда последние лучи заходящего солнца, заливавшие комнату красным светом, погасли, в коридоре послышались шаги. Антоновна торопливо поправила волосы и сказала:
– Видать опять Захаровна. Вот как ее не впустишь? Не стану же я прогонять.
В эту секунду дверь открылась и Захаровна вошла. Бледная, взволнованная, с глазами полными ужаса.
– Чего стоите-то?
– А что же нам, плясать что ли? – ответила пренебрежительно Оксана.
– Господи! Да вы еще не знаете!? – воскликнула Захаровна удивленно. – Ведь Сергея убили! Уже весь народ собрался у их дома.
Оксану как будто бы подкосило. Она часто замигала глазами и опустилась на стул.
портрет
Ночь была тёплая, лунная. Учитель рисования Василий Кузьмич Бабочкин, по прозвищу Боччони, стоял у мольберта и писал портрет своего брата Фёдора. Весь облик художника отображал состояние беспредельного вдохновения: взгляд сосредоточенный, отрёшенный; волосы вздыблены, как у человека без определённого места жительства, выходящего из глубокого запоя. Он стоял почти неподвижно, только слегка косил одним