– А дорога где? – удивился он.
Не смотря на июнь, ночь выдалась прохладной, и Лэнс невольно поёжился.
«Придётся торчать здесь до утра», – подумал он и тут в свете фар разглядел небольшой деревянный домик, похожий на дом лесничего. Недолго думая, Таллер направился к нему. Дверь оказалась незапертой, но, очевидно, давно никем не открывалась.
– Эй, есть тут кто? – спросил он, не ожидая ответа. Потом щелкнул зажигалкой и увидел на маленьком деревянном столике керосиновую лампу. Создав сносное освещение, Лэнс осмотрелся. Срубленный стол, длинная лавка, две полки на дощатой стене и старый потертый диван – вот и весь интерьер. Воздух в домике был спертый. Таллер хотел было вернуться обратно к машине, как разглядел на полке какой-то предмет. Он привлек его внимание металлическим блеском. Лэнс подошел ближе. Это был магнум. Таллер взял в руки оружие. Рядом с пистолетом лежала коробка с патронами. Он захватил и ее, затем сел на диван и стал рассматривать свою находку. Оружие уже было заряжено, причем находилось в отличном состоянии, в этом он понимал. Парень отхлебнул еще виски. Холод ночи быстро выгонял из организма хмель, и события прошедшего дня вновь вставали перед его мысленным взором: понимающие глаза брата, улыбающаяся Кэтти, увлеченно рассказывающий про свою мечту Кевин. Обгоревшие машины. Обгоревшие тела.
«Господи, неужели это все было?» – он закрыл глаза. Ведь он только начинал жить по-человечески. Он думал, что судьба улыбнулась ему, а она всего лишь показала ему зубы. Она забрала у него всех, кого он любил. Забрала их страшно, быстро, всех!
– У тебя больше никого нет, – проговорил Лэнс и, увидев, что виски тоже нет, отшвырнул пустую бутылку. Она покатилась по полу, нарушив тишину ночи.
– Ты никому не нужен на этом свете, – продолжал он вслух, и голос казался ему совершенно чужим. – Они слишком тепло приняли тебя. Ты не заслужил такого счастья. Тебе нельзя никого любить. Они бы жили, если бы не ты. Они погибли из-за тебя! – последняя мысль почти отрезвила его. – Если бы я не захотел побыть один, они бы остались. Если бы мы вообще не поехали сегодня на кладбище, если бы меня прирезали в этой вонючей тюрьме, то может они были бы сейчас живы! И они были бы счастливы! Во всем виноват я! Я и моя проклятая жизнь! Я не смогу с этим жить, – и тут он ясно представил себе все, что хочет сделать. Так ясно, словно он уже делал подобное раньше. Выход был один, и он был безумно прост. И не нужно будет больше винить себя. Взять и все закончить одним выстрелом. Его рука, подносившая оружие к виску, даже не дрожала. Наоборот, он почувствовал облегчение. Лэнс закрыл глаза. Холодный металл прикоснулся к виску. Палец плавно нажал на спусковой крючок. Только в душе что-то оборвалось.
– 4 —
Раздался щелчок, выстрела не последовало. Осечка. Таллер провел языком по губам. Они были горячие и сухие. Он перевел дыхание и снова нажал на спуск. Снова осечка. Казалось, что злой рок просто издевается