– Ревнуют, – оповестил пространство мужик и, вонзившись в кольцо крепдешина, обнял две крепких талии.
Чайковский сдал позиции, на смену ему любимейшая «Катюша» весело полетела под сгустившимися тучами.
– Иииих! – послышалось сзади.
– Пляшут? – расслышав цокот каблучков, удивилась я.
– Не задавайте вопросов, – мягко попросил торговец одуванчиками. – И быстрее передвигайте ножками! Выключите органы чувств, подчините воле эмоции, только молчите и не вступайте в контакты ни с кем кроме меня.
«Странно себя ведут аборигены, – меж тем озадаченно размышляла я. – Такое впечатление, что исключительно все высыпали на улицы. И чему они так радуются? После работы женщины обычно спешат домой, чтобы приготовить ужин и накормить семью, а мужчины погреться в тепле семейного очага и позаниматься детьми. Стоп! В Троицке я не видела ни одного ребенка! И что-то не верится, что туземцы устали. Чем они занимались днем»?
Мы топали по проспекту Маяковского в сторону парикмахерской «Эльжбета», то есть в сторону кладбища. Возле одного из домов на лавочке сидел безногий мужчина и самозабвенно покачивая подбородком растягивал меха гармошки.
«Мой милёнок как теленок,
Только веники вязать!
Проводил меня до дому,
Не сумел поцеловать!
Иииих»!
Данную абракадабру, притоптывая белыми тряпичными туфельками, распевала плотно сложенная круглолицая баба. Таких я видела в фильмах сороковых годов. Жаль, не могу эти фильмы вспомнить. Да и что я могу сейчас вспомнить?
– Вот и пришли, – произнес кто-то над моим ухом.
Я вздрогнула и увидела обеспокоенные синие, в опушке пушистых ресниц, глаза Аркадия. Почему так тревожно стало на душе? Почему задрожали ноги в коленках?
– Прошу, – галантно пропуская вперед, распахнул легкую, не бронированную дверь Феоктистов.
Окрашенный в голубой цвет, отлично освещенный подъезд поразил чистотой и пустотой. Казалось, ни одна живая душа не может проживать в этом мертвом месте. Но душа проживала. И она стояла рядом со мной. Мы сели в лифт, и я ощутила плечом плечо спутника. Сердце встрепенулось и начало выделывать акробатические па. Вышли на пятом этаже и направились вправо. И снова простая деревянная дверь встретила нас советским непритязательным звонком. Аркадий позвонил, и я с облегчением подумала, что в доме кто-то есть. Значит, не будет приставаний и ночи, наполненной недозволенной страстью. Или не с облегчением?
В проеме двери переминалась с ноги на ногу пожилая светловолосая, голубоглазая дама, она внимательно рассматривала меня и улыбалась. Кровь бросилась мне в лицо, ибо эта дама показалась знакомой. Именно её портрет я видела несколько часов назад там, на кладбище Александровска. Дай Бог, чтобы я ошиблась!
Глава 4
– Вы? – дама в байковом халатике и ярком, с рюшами, переднике, кажется, удивилась,