Уэс подвел меня к двустворчатым дверям, после чего наконец-то выпустил мою руку и широко распахнул обе половинки двери.
– Вот твой дом на следующие двадцать четыре дня, – улыбнулся он, когда я переступила порог.
Белое на белом. Все в комнате было белоснежным: мебель, постель. И даже висящие по стенам картины были выполнены в различных оттенках белого с легчайшим намеком на другие цвета. Не отдавая себе отчета, я нахмурилась.
– Тебе не нравится? – спросил Уэс, уронив руки.
Он пересек комнату и открыл еще одну двустворчатую дверь. Внутри обнаружилось столько одежды, что можно было задавить лошадь, – великое разнообразие тканей, фасонов и расцветок. Вот это уже больше пришлось мне по душе. Я бы вполне могла поселиться в гардеробной, да и места там явно хватало. Я провела пальцами по висящей на вешалках одежде. Все наряды без исключения были с магазинными бирками и этикетками.
– Тут очень красиво, спасибо. Так может, расскажешь мне немного о том, зачем я здесь? – попросила я, выходя из гардеробной и усаживаясь на кровать.
Уэс был высоким и широкоплечим, но не качком. Рост выше метра восьмидесяти, подтянутая фигура. У него было мощное тело пловца, посвятившего немало времени силовым тренировкам в спортзале.
Уэс перевел дыхание и подпер рукой подбородок, опираясь локтем о подлокотник кресла.
– Моя мать, – произнес он так, словно это объясняло все тайны мироздания.
Я заломила бровь, на что Уэс покачал головой.
– В течение следующих недель мне предстоит посетить несколько светских и деловых мероприятий. Если со мной придет женщина, это отпугнет авантюристок и светских львиц, пытающихся привлечь мое внимание, – и я смогу спокойно контактировать с теми, кто мне нужен.
– Значит, тебе нужно пугало, чтобы отогнать стервятников? – хихикнула я, скрестив ноги.
Затем я стащила один высокий ботинок, вытянула вторую ногу и стащила второй. Уэс кивнул, после чего с живым интересом уставился на мои ступни, которые я энергично разминала. Взглянув вниз, я поняла, отчего он прижал руку ко рту, стараясь не выдать подступающий к горлу смех.
Под ботинками у меня были рождественские носки. Длиной по колено, в зеленую и красную полоску, они уставились прямо на меня, недвусмысленно утверждая: я только что совершила модное самоубийство. И это уже не говоря о том, что, нацепив эти до жути уродливые гольфы, я наверняка нарушила одно из правил Милли для девушек из сопровождения. Прикусив губу, я решилась взглянуть на Уэса – но он лишь продолжал самодовольно ухмыляться, словно кот, проглотивший канарейку.
Закатив глаза, я фыркнула:
– Я одевалась в темноте.
– Кто бы сомневался, – хохотнул он. – Но, по-моему, это мило.
– Мило? Да это словно поцелуй смерти, – сказала я, сузив глаза. – Полагаешь, я милашка? Ну что ж, приятель, контора денег не возвращает. Ты сам сказал, я здесь на двадцать четыре дня. И никаких возвратов!
Тут я вскочила и уперла руки в бока.
Откинувшись