– Иди согрейся. – Голос Марко был тихим и хрипловатым. Он жестом пригласил ее подойти, и она медленно и неохотно повиновалась. Босыми ногами Сьерра прошла по толстому мягкому ковру.
– Спасибо, – пробормотала она, боясь поднять на него глаза. Напряжение в комнате стало физически ощутимым, между ними повисли тысячи невысказанных слов. Сьерра молча смотрела на пляшущие языки пламени, не зная, как себя вести.
– Когда ты возвращаешься в Лондон? – спросил Марко вежливо и холодно, как будто обращался к незнакомому человеку.
Сьерра выдохнула воздух, застрявший в ее легких.
– Завтра.
– Разве у тебя нет здесь дел?
Она взглянула на него и вздрогнула, увидев, что его прекрасные серебристые глаза превратились в узкие стальные полоски, а рот язвительно изогнулся. Вопрос звучал вполне невинно, но Сьерра почувствовала скрытый гнев под тонким налетом вежливости.
– Нет. Я не думала, что отец мне что-нибудь оставит.
– Не думала? – Теперь в его голосе послышалось удивление, и Сьерра пожала плечами.
– А почему он должен был мне что-то завещать? Мы семь лет с ним не общались и не видели друг друга.
– Это был твой выбор.
– Да.
Они замолчали. Гнетущую тишину гостиной нарушало лишь потрескивание поленьев в камине. Сотни незаданных вопросов роились у нее в голове. Интересно, знал ли он о том, каким жестоким был ее отец? Собирался ли Марко обращаться с ней так же? Но какое сейчас это имеет значение?
– Зачем ты пришла сюда, на виллу? – резко спросил Марко, и Сьерра взглянула на него, с трудом оторвавшись от созерцания огня.
– Я сказала тебе…
– Почтить память. Кого?
– Моей матери. Она похоронена в семейной могиле на территории этого поместья.
Склонив голову, он пронзительно взглянул на нее своими холодными серебристыми глазами.
– Но ты не приехала, когда твоя мать заболела. Ты даже не прислала ей ни одного письма.
Потому что не знала о ее болезни. Но приехала бы она, если бы узнала? Промолчав, Сьерра отвела глаза.
– Не знаешь, что сказать? – с насмешкой спросил Марко.
– Ты сам знаешь ответ.
Он медленно покачал головой:
– Ты действительно оказалась такой, как я и ожидал.
– Что ты имеешь в виду?
– Семь лет я задавал себе вопрос: неужели я собирался жениться на холодной, бездушной стерве? Теперь я знаю ответ.
Эти слова хлестнули ее, словно пощечина. Но, справившись с болью, Сьерра в который раз повторила себе, что это уже не имеет значения.
– Ты можешь думать все, что хочешь.
– Конечно. Ведь ты не дала мне ни малейшего объяснения!
Сьерра снова промолчала. Она не хотела спорить с Марко, но вообще-то он и не задавал