Культура вязания. Джоан Тёрни

уедут из дома, я смогу использовать для этого одну из их спален). Мне бы хотелось иметь возможность разложить шитье и не убирать его каждый раз, когда нужно освободить стол для еды»[116]. Примечательно, что мужчине-респонденту не требовалось убирать за собой всякий раз после занятий своим хобби и возвращать используемую комнату в исходное состояние: «В моем распоряжении имеется подсобное помещение, и я могу использовать его в качестве винодельни/пивоварни. На полках всегда стоят емкости с закваской. Сейчас у меня в процессе приготовления две с половиной бутыли (сосуды для брожения емкостью в один галлон) домашнего вина… Моей жене, кажется, даже нравится, как выглядит ее комната, хотя, по мне, там беспорядок… Я оставляю там оборудование, и она больше походит на пивоварню, чем на прачечную, для которой она первоначально была предназначена»[117].

      Мужчина признает, что подсобное помещение принадлежит его жене, однако он постоянно хранит там все, что требуется для его хобби, и полагает, что его жене это даже нравится. Весьма примечательно, как оценивается это помещение с точки зрения семейных и гендерных ролей. Мужчина считает, что это комната его жены, поскольку она используется для стирки, и все же считает ее подходящей для своих занятий. Иначе говоря, домашняя работа, которую выполняет женщина, выглядит в его глазах менее значимой. Можно подумать, что в этих условиях женщины предпочитают вязание другим занятиям именно потому, что для него не требуется специального места; его легко взять и отложить в ту минуту, когда внимание вязальщицы будет отвлечено другими хозяйственными заботами.

      Судя по ответам, для многих респондентов их хобби подразумевает элемент самопожертвования[118]. Получение удовольствия и обретение самоидентификации возможны лишь в рамках обратной связи, которую вязальщицы получают от других людей; при этом женщины делают вещи не для себя и стараются не занимать много места. Вероятно, в данном случае следует говорить о кризисе идентичности, который с возрастом переживают респондентки: их положение в семье меняется, и потому им требуется новое подтверждение собственной идентичности. Возможно, эти женщины обретают специфическую идентичность, посвящая себя традиционно материнским занятиям. Неважно, нравятся в действительности им эти занятия или нет, они обусловливаются и подтверждаются системой устоявшихся семейных ролей. Когда речь заходит о рукоделии, образ жизни складывается в результате сочетания разных сфер социальной ответственности, культурного фона и предустановленных ожиданий – то есть представлений о том, как именно должен быть устроен женский досуг[119].

      Опросы, проводившиеся МО, предоставляют интересный материал для изучения разных видов рукоделия, степени их встроенности в повседневные практики, а также для осмысления роли вязания в жизни людей. Ситуация менялась: дорожали расходные материалы и оборудование, изменялась прагматика вязания, постепенно превращавшегося из полезного