– Ай, как нехорошо, почтенный, как нехорошо, – покачал головой Карабек, помогая Изатбаю подняться. – Разве я мешаю тебе вести дела? Нет. Зачем правила нарушаешь? Букмекеров ругал, оператора обижал, бранишься, кричишь, на людей нападаешь.
– Я… Я приношу извинения, почтенный… – выдавил краснобородый.
– Я также приношу извинения… И ты, почтенный Изатбай, прости мне мой неподобающий тон. Худой мир лучше доброй свары. – Тихон подошел к торговцу, протянул левую руку, улыбнулся.
Люди, собравшиеся на шум, поддержали мирный порыв танкиста радостными криками. Изатбаю ничего не оставалось, как протянуть руку Тихону и процедить «Мир».
– Вот и славно! – закивал Карабек. – Мир – хорошо. Война – кому нужен?
Изатбай рявкнул что-то нелестное своим стражникам, и те, мрачные, двинулись за хозяином прочь от шума дамбы. За ними пошел и Нтохо. Тихон кивнул ему, и мальчик ответил печальной улыбкой.
– В иных устах слова не стоят и зернышка риса.
К Тихону подошел Том. Китаец явно был обеспокоен.
– Изатбай будет мстить.
– Ой, да не журись, Томка. Чего случилось-то? Ерунда! – махнул рукой беззаботный Сэмэн. – Ну подумаешь, помяли его немного. Покурит гашиша, возьмет себе дивчину на ночь, и все обиды побоку.
– Я ему, похоже, руку сломал, – покачал головой Тихон. – Такое не забывают.
– Ну и что. Срастется, – пожал плечами казак. – Я своему бате как-то кувалдой башку расшиб з переляку. И ничего. К вечеру оклемался старик – даже не материл меня.
– Люди видели, как мы руки жали. Если и будет мстить, то в Неудобьях. Нарушителю мира – позор, – задумчиво сказал Дежнев. – Слушай, Сэмэн, а зачем ты отца кувалдой по голове?
– Та забор робили пид свинятник. Стойку в землю бил, промазал трошки… – махнул рукой казак и вдруг сделался задумчив, замолчал, уставился поверх голов досужего народа куда-то далеко, за темный занавес низких туч, и добавил уже тише, напевней: – Свиньи у нас были гарные. Бегемоты – не свиньи…
– Что это? – Том указал рукой куда-то вправо и вверх.
– Бегемот, Томушка, це така здорова скотина… – начал было Сэмэн и тоже оторвался от воспоминаний, поднял голову, всматриваясь в вечернее небо. – От же ж! Что за блазня, туда его в рог?
В ответ с высоты раздался тяжкий нарастающий гул.
Огненный червь прополз в низких грозовых тучах над степью. Пламенный хвост пересек небо над дамбой. Люди оторвались от подсчетов и развлечений, подняли головы. Многие бросились к парапету.
Тихон взбежал по ступенькам арены, мигом перескочил на балку перекрытия, подтянулся и удобно устроился на широкой площадке двутавра, пристально вглядываясь в летящий объект.
Тот, наконец, показался из облаков. На миг вспыхнул маленьким солнцем, стремительно клонясь к земле, и скрылся в безвидной темноте ночной степи. Тактические визоры в глазных линзах танкиста скомпенсировали