– Софья Платоновна, а м-ль Жюжеван много времени проводила с Николаем? Ведь она, кажется, ухаживала за ним во время болезни?
– Да, ухаживала… А чем ей ещё было заниматься? – в голосе хозяйки прозвучал вызов.
«Похоже, она обороняется от подозрений в том, что она – плохая мать, раз не она, а гувернантка ухаживала за её больным сыном. Сама придумала и сама же обороняется – как это по-женски!» – подумал Шумилов.
Между тем Софья Платоновна продолжала:
– Пока дети были маленькие, она действительно была необходима им практически постоянно, она и жила у нас. Но дети подрастают, Николаша уже студент… был, Алексей почти студент, Наденька в гимназии. Конечно, Мари ещё занимается с Алексеем и Надей французским, игрой на фортепиано. Да и вообще мы привыкли к ней. А с Николашей она в основном проводила время не как учитель, а скорее как компаньонка. Мне в последнее время даже стало казаться, что ей следовало бы поумерить свой интерес к его делам. Ну, сами посудите, Алексей Иванович, когда женщина её возраста, а ей уж почитай 40, проводит весь вечер в компании молодых мужчин 18—20 лет, это выглядит несколько странно. Пару раз мне Алёша, сын, рассказывал, что она даже целовала Николая в присутствии его приятелей! – Софья Платоновна замолчала. Казалось, возмущение кипело у неё внутри и не давало продолжать. Наконец она справилась с собой:
– Я собиралась поговорить с ней об этом, но из-за Коленькиной болезни всё откладывала, откладывала… Но теперь уже непременно скажу, у меня ведь другие дети подрастают! – с этими словами Софья Платоновна прямо в упор посмотрела на Шумилова словно давая понять, что именно сейчас ей самое время устроить этот разговор, а Шумилову – терпеливо со всем согласиться, но неожиданно женщина остановила саму себя и совсем иным тоном сказала, – Извините меня, Алексей Иванович, мне очень нехорошо. Давайте отложим разговор на следующий раз и обойдемся пока без протокола.
Эта странная концовка, озадачила Шумилова. Особенно то, что плохо почувствовавшая себя женщина не забыла о протоколе. Уже в передней, надевая поданное горничной пальто, Шумилов услышал звук закрываемой крышки рояля, донесшийся из-за неплотно прикрытой двери, шуршание юбок и голоса. Тот голос, что был постарше, прощался до завтрашнего дня. «Очень кстати», – подумал Алексей Иванович, выходя на парадную лестницу. Судя по всему, у него появлялась неплохая возможность пообщаться с м-ль Жюжеван без предварительной договоренности, так сказать, экспромтом.
Пройдя мимо большого витражного стекла на нижней площадке, Шумилов краем глаза увидел за ним темный силуэт швейцара, который на самом деле вовсе не был швейцаром. Алексей Иванович решил, что сотруднику Третьего отделения не следует знать лишнего, а потому, выйдя на улицу, он прошел по набережной метров 30 в сторону и, подойдя к чугунным