Она вырастет такой же, как Кэтти.
Станет самкой, когда вырастет.
Она. Уже. Самка, – понял Аоллар, развернулся, и, не говоря ни слова, вышел.
Засиделся на Сьерре-Алквисте.
Малодушие, позволившее покинуть успевший стать родным дом, станет последней его слабостью.
Кажется, он окончательно излечился от болезни, по недоразумению именуемой любовью.
Аоллар еще не понимал, что слабость Малодушия заключалась не в том, чтобы навеки покинуть Какилею и Кэтти, а в том, чтобы заранее решить судьбу родной дочери.
***
Катер Аоллара приблизился к причалу плавучего острова. Если известие, полученное у пирамиды, было верным, долгожданный Пламень практически в его руках.
Когда с острова стартовала небольшая полусфера планетарного катера, яркой огненной полосой озарив ночное небо Венеры, Аоллару пришлось сдержать стон досады.
Сознание Аст-Асар говорило, что триста лет разыскиваемый Пламень только что ушел из-под носа.
Правда, сильно негодовать по этому поводу не следовало: Аоллар отчетливо з н а л.
Он вышел на след Пламени.
А значит, далеко тому не уйти.
***
Сагастр
Луна
У нее очень темная, почти черная кожа, отливающая в синеву, и пышная шапка вьющихся мелкими кудряшками волос. Сагастр ни разу таких не видел, поэтому из трех шлюх, выжидающих работу в баре мотеля, выбрал эту.
Номер с выложенными каучуковой плиткой стенами, и сиротливо ежащимися, словно от холода, боками смятых простыней, вызвал волну брезгливости.
Да и девка разочаровала.
Аппетитные и привлекательные формы, вспотев, неприятно тянули специями, из-под верхнего слоя сладкого, но дешевого парфюма.
Низкие, грудные хрипы, пугающая, белозубая улыбка на черном, как космос лице, шлепающие по животу груши грудей, и чересчур широкая внизу – в девке все было не так.
Самое невыносимое – полное отсутствие страха.
Его, наследника Империи Соул, не боятся!
Не знают, кто он!
И это рвет глаза изнутри!
Девка ритмично и упоенно подпрыгивает, изображая из себя скаковую лошадь, тяжелые груши вздымаются в такт, чуть ли не до плечей. Запрокинув голову, трубно стонет, получая удовольствие от процесса.
Это никуда не годится. Мало того, что Сагастр вынужден себе признаться, что ничего не чувствует, когда его не боятся, так эта дрянь смеет кайфовать. Сагастр кожей слышит, что чернокожая сука ворует этим его собственное удовольствие.
Поиметь бы мразь по его фирменному рецепту – сразу в две дырки ржавыми ножницами… А потом заставить поскакать стимулятором.
Если бы проститутка открыла глаза и посмотрела вниз, на лицо клиента, ей точно было бы не до имитации