Потом предложил нам перейти в библиотеку на время, пока он переговорит с князем Святополком. Мы ушли, я слышал, что он говорит по телефону, но у меня осталось странное впечатление, что он звонил своему швейцару и беседовал с ним.
Не знаю, каков был ответ Святополка – или швейцара, – я не входил в кабинет на приглашение Витте и не спрашивал об этом членов депутации. Я вообще чувствовал себя не на своем месте в этой депутации. К тому же меня очень интересовал Кузин – я увидал, что он очарованно смотрит на коллекцию орденов в витрине; согнувшись над нею, почти касаясь пуговицей носа стекла ее, он смотрел на ордена, из рта его тянулась нить слюны и капала на стекло. Когда я окликнул его, он с трудом выпрямил спину и, улыбаясь масленой, пьяной улыбкой, сказал, вздохнув:
– Сколько… накопил, черт…
Шмыгнул мокрым носом и крепко вытер лицо рукавом пиджака. Все это было неописуемо противно. Назад, в редакцию, я уже не мог ехать с Кузиным».
– Сейчас, дорогие друзья, – продолжил Горький, – когда иногда высказывается мнение об «ускорении» Талейраном исторического процесса, я могу взглянуть и на 9 января 1905 года, и на последующую цепочку событий по-иному.
Далекая от Европейской России Русско-Японская война 1904—1905 годов. Неудачная для России. 2 января 1905 года пал Порт-Артур.
Объединение практически всех общественных сил вокруг идеи о необходимости конституции.
19 сентября 1905 года началась всеобщая стачка.
С участием С. Ю. Витте перед Императором была поставлена альтернатива: либо политические реформы, либо диктатура.
17 октября 1905 года Высочайшим Манифестом России были дарованы «незыблемые основы гражданской свободы».
7 декабря 1905 года началось декабрьское московское вооруженное восстание, которое продолжалось 12 дней.
Горький глотнул воду из стакана, закурил.
Поэтесса не выдержала:
– При подавлении декабрьского московского вооруженного восстания разыгрывались очень эмоциональные сцены!
– Да! – подтвердил Горький. – В этот период практически все понимали, что конституция, что политические реформы необходимы.
С одной стороны, так называемые революционеры считали себя абсолютно правыми.
С другой стороны, те, кто в них стрелял (представители власти), так же признавали необходимость реформ. Но стрелявшие ощущали влияние присяги, чувства долга, самого факта принятия манифеста 17 октября 1905 года. Когда последовали события 3 июня 1907 года, что-то в душах этих людей треснуло. Пройдет время, и в дневнике Императора появится запись, датированная 2 марта 1917 года: «Кругом измена и трусость и обман!»
Горький сделал паузу.
– Но вернемся к Витте. После принятия Манифеста 17 октября 1905 года и подавления декабрьского