Нюра забежала в дом, положила малышку на топчан, убрала с ее лица покрывало. – Девочка моя, да ты не спишь! Сейчас я накормлю тебя! – она приготовила медовую соску и сунула ей в ротик. Девочка сразу же ухватилась за нее и, причмокивая, сосала.
Сердце Нюрки радостно сжалось, она улыбнулась, – а я, что говорю? Вкусный мед у дяди Васи! – Она налила мед в крынку, отпила от нее со стакан, запила холодной водой из алюминиевого ковша, крякнула от удовольствия, облизала медовые губы. Взяла малышку и крынку с медом подошла к бричке.
– Ну, как все сделала, мамаша?
– Да, все, как вы сказали! – она довольно улыбнулась.
«Пасечник осторожно взял из ее рук ребенка, заглянул под уголок покрывала, задержал свой взгляд на крошечном розовом личике, улыбнулся, – спит, как ангелочек», – шепотом проговорил он. Когда Нюрка удобно расположилась на бричке, подал ей малышку, сам сел впереди, крынку с медом поставил рядом с собой и обложил ее соломой, ослабил вожжи, тихо сказал: – Ну, милая, поехали!
Лошадь не спеша, поднималась в горку, а по ровной дороге, бежала трусцой.
Всё время они ехали молча. Пасечник думал о Матрене, какая она стала, ведь прошло восемнадцать лет с тех пор, когда он уехал из деревни.
До Камышенки доехали быстро.
– Нюр, тебя, где высадить? – тихо спросил пасечник, боясь разбудить ребенка.
– У избы Матрены.
– У Матрены? – удивился пасечник.
– Да тише ты, дядь, приехали уже, останови!
– Тррр, – произнес пасечник и натянул вожжи.
Лошадь остановилась, он помог Нюрке с ребенком слезть с брички.
– Спасибо, дядя Вася, а обратно, когда поедешь?
На минуту он задумался, – думаю, через час!
– Захватишь меня с собой? Мой дом рядом с Матреной, вот он! – она мотнула головой в сторону дома.
– Заберу и отвезу, куда я денусь? Ты мед-то забери, не то снова увезу! – усмехнулся он.
– Ой, дядя Вася, спасибо! – она взяла кринку, – запах какой, даже на улице слышно!
– Вот уж никогда не думал, что еще раз придется увидеть Матрену! – сказал он не то Нюрке, не то, кому ещё.
Нюрке было любопытно посмотреть на их встречу, и она с нетерпением ждала, когда это произойдет.
Пасечник снял с головы фуражку, бросил её на телегу и старательно пригладил свои отросшие до плеч черные волосы.
Глава 11. Верните мне мою дочь
Вышел из дому Иван Иванович, на вид ему было лет тридцать восемь. Он обращал на себя внимание своей внешностью, высокий рост, крепкое телосложение, темные усы, серые полуквадратные глаза, прямой нос со спокойными слегка расширенными ноздрями и густые темно-русые волосы. Он был одет в белую холщовую рубашку с тремя расстегнутыми верхними пуговицами, что придавало ему больше мужественности. Черные, наглаженные в стрелку брюки, подтверждали