– Ну, давай! Снимай штаны, мать твою!
Валентин разделся и стянул с неё трусики. Она повалила его на себя, обхватила ногами и впилась в губы. Слегка отстранившись, Валентин резко в неё вошёл. Она вскрикнула.
– Листок за листком, – прошептал он, двигаясь.
– Заткнись, – она зажала ему рот ладонью.
Он продолжал двигаться с закрытыми глазами. Лицо его напряглось, на лбу собрались морщинки. Ольга металась под ним и вскрикивала. Приоткрыв нечаянно глаза, Валентин заметил, как она почесала нос. Затем опять вскрикнула, задрожала и прильнула к нему всем телом. Они оба судорожно вздохнули и расслабились.
Валентин поцеловал Ольгу.
– Листок за листком, – повторил он, укладываясь на спину.
– Тебя заклинило? – Ольга положила голову ему на грудь. – Скажи что—нибудь приятное.
– Ты была великолепна.
– Спасибо, милый. Ты тоже,
– И тебе спасибо, дорогая. Интересно, что у тебя сейчас в голове?
– Ничего, абсолютная пустота, – она потёрлась щекой о его плечо. – Давай спать: трудный был день, – чмокнув его в шею, она переместилась на свою подушку и свернулась калачиком.
Не прошло и пяти минут, как Валентин услышал её глубокое ровное дыхание.
Сам же долго смотрел в потолок, потом вздыхал и вертелся и, наконец, решительно встал.
В ванной он ополоснул лицо и снял с трубы свои носки. Часы показывали без четверти полночь.
Валентин оделся и, склонившись над Ольгой, прошептал:
– Пожалуй, пойду.
– Почему? – спросила она сонным голосом.
– Не спится. Буду кряхтеть – только тебя измучаю.
– Ладно, лап… аккуратней за рулём, – Ольга перевернулась на живот. – Позвони утром.
Валентин поцеловал ее в посеребрённую луной щёку.
– Спокойной ночи, – пожелал он, бесшумно закрывая за собой дверь. Ольга спала, сбросив одеяло и живописно разметавшись на постели. Сновидения её были причудливы весьма. Переходит, к примеру, она улицу, как положено, на зелёный свет. Греет солнышко, птички поют. Вдруг вырастает перед ней омоновец с дубинкой. «С вас, – говорит, – штраф, двести сорок три бакса». – «За что?! – возмущается Ольга. – Я ничего не нарушила!» – «Как не нарушили? – дубинка омоновца нависает над её головой. – Разве не вы арендуете этот переход через Тверскую? У вас уже за полгода не плачено». Подобные истории развлекали Ольгу до утра. Но телефонный звонок спугнул их, словно крик петуха.
– Подруга дней моих суровых, – проревел знакомый до боли голос, – ещё ты дрыхнешь или нет?
Ольга зевнула в трубку.
– Короче, Склифосовский.
– Ясно, – голос перешёл на будничные интонации, – опять куришь в постели. Сгоришь когда—нибудь.
– Вань, побойся Бога… – Ольга вновь зевнула. – Я даже пи—пи не сделала. Тебе чего?
– О'кей, буду краток, – пообещал Ваня. – Почему ты отшила Зинаиду?
– Я не отшила, я обещала подумать.
– Не юли, скажи честно: можем мы на тебя рассчитывать?
– Вань,