Я и не заметил, как в ней оказался.
Один-одинешенек.
Я все еще лечу, то падаю вниз, то лечу, то падаю – и не могу ни упасть, ни взлететь окончательно. К тому же в черной дыре ужасно тесно, она наваливается на меня, сжимает со всех сторон, вгоняет в тело ржавые гвозди. И кажется, что-то нашептывает на ухо. Что-то вроде держись, не будь слабаком.
Я и держусь из последних сил.
И в тот момент, когда они почти оставляют меня, я вижу птичку-красноголовку.
Красноголовка еще красивее, чем была в тот момент, когда я оставил ее. Еще мертвее. Желтые лапки перепачканы землей и опутаны тонкими корешками, зато перья ничуть не потускнели. Ярко-алые, черные, темно-синие с лиловым отливом. Я ужасно рада, – всем своим видом говорит птичка. – А ты?
И я рад.
Ужасно.
Я немедленно представляю, как, наконец, сделаю то, что давно должен был сделать: похороню ее в нашем дворе, на островке с татарской жимолостью. Разрою землю – мягкую и податливую, хотя и покрытую сверху морщинистой, растрескавшейся коркой. Корка – всего лишь защита от солнца и любопытных глаз. И ртов, которые только и делают, что сплевывают тягучую, вязкую слюну – прямиком в трещины. Оса любит так плеваться, и один из братьев – Улугмурод.
Мне не хочется думать о них, а хочется поскорее выбраться из черной дыры, ощетинившейся гвоздями.
Никому еще не удавалось сделать этого – ни одной звезде, ни одной галактике. Все потому, что у них не было птички-красноголовки, а у меня – есть! Стоит только прикоснуться к ней, погладить перышки, как черная дыра ослабляет хватку. Не окончательно, но ржавые гвозди перестают впиваться в тело. Неужели меня… нас отпустят?
При условии, что я не буду слабаком и сохраню тайну. Я должен пообещать, и я обещаю. Киваю головой сгусткам черной материи, хотя и не совсем понятно, о какой тайне идет речь. Наверное, все дело в том, что для меня и моей пернатой подружки сделано исключение. Обычно черная дыра так не поступает, не отпускает пленников. Но сейчас готова отступить от правил, ты не будешь слабаком?
Нет.
Все здесь устроено не так, как в мире, к которому я привык. Хотя и нет ничего, что было бы мне незнакомо. Самой первой я вижу вывеску «САРТАРОШХОНА» – она проплывает мимо меня. Или, скорее, это мы с птичкой проплываем мимо нее; скользим вдоль искривленной и бесконечной улицы где-то внутри махалли. А потом махаллю волшебным образом сменяет арык. По обе стороны