– Самый умный? – зло осведомился тот, который обратился к ним первым.
– Да нет, просто не люблю, когда на мне пытаются кататься, и держат за лоха, – спокойно ответил Петровский, – ты ведь уже понял, что твоей «дедовский» наезд не прокатил, да? – он презрительно усмехнулся. К этому моменту рядом с ним в курилке остались только Фролов и Асхат. Все остальные поспешили отодвинуться в дальний угол, делая вид, что ничего не происходит, стараясь оказаться в стороне от опасного конфликта. Петровский злорадно отметил, что Серый, который всю неделю продолжал строить из себя крутого парня, отвернулся в другую сторону. Не укрылось это и от старшекурсников.
– А мы что там, стоим, стесняемся, только что же глазели! – рявкнул еще один из членов компании, – ну ты, в красной майке, ты же понял, что к тебе обращаюсь!
– Оставь, его, не видишь, он собственной тени боится! – Петровский вновь резко одернул старшекурсника.
– Ты учить меня будешь?!
– Ничего я не боюсь! – подал голос Серый.
– Закрой рот! – выкрикнул Петровский, вполоборота повернувшись к нему, – ты уже все показал, стой и не дергайся! Со мной разговаривайте! – он вновь обращался к старшекурсникам.
– С тобой разговаривать? – ухмыльнулся тот, что окликнул их первым, – а ты типа крутой, да?
– Я не крутой, – спокойно ответил Петровский, – но и нагнуть меня не получится.
– А ты уверен? – из толпы выдвинулся еще один. Внешне он казался меньше остальных, но Петровский сразу же понял, этот – самый опасный из всех. Под олимпийкой у парня была сталь. Небольшие, но рабочие мышцы. Работавшие на уничтожение.
«Если что начнется, от этого надо избавляться в первую очередь, – пронеслось у Петровского в голове, – иначе хана».
– Абсолютно, – сказал он, выдерживая хмурый взгляд.
Тем временем еще один заинтересовался Фроловым. Точнее, его очками, сдвинутыми на лоб.
– Очочки модные, я смотрю, что, солнце мешает? – осведомился он и бесцеремонно сдернул их с головы Дмитрия, – ну как, идет мне? – он надел очки и начал паясничать перед товарищами.
– Очки верни, не борзей! – сказал Фролов сквозь зубы.
– Чего ты дергаешься, не с…ы, не украду! – пробасил тот.
– Я бы за такое уже втащил, – заявил Петровский, вновь вызывая огонь на себя, – тебе повезло, что парень добрый. Очки, верни, сказано, баран, ты слышишь плохо?!
– Чего?! – все подошедшие в один голос злобно зашипели, – что ты вякнул?! Слышь, да этот г…н все на свете перепутал! Ты че б…ь?!
– Ты что-то слишком дерзкий для первого курса, – тот, в котором Петровский приметил наиболее опасного, сделал шаг вперед, – может, тебе объяснить, где твое место, чмо б…я?! – с этими словами он схватил Петровского за воротник рубашки.
Это был Рубикон. И они только что его перешли. Если до этой минуты все еще можно было решить словесной перепалкой