– Это ты ещё в первые дни сюда не попала, – вздохнула Оля.
Помимо чужих на регистрацию постоянно заглядывали свои: долго сидел с нетбуком очень загорелый твиттероман Тёма Щегол, потом пришёл парень с мотоциклетным шлемом, на котором было написано «Гастарбайкер» и очень удивился, что я его не знаю в лицо и по имени.
– Я мотоволонтёр, – сообщил он. – Иногда по вечерам на мотоцикле девушек катаю. Ты, как стемнеет, подходи к дальним палаткам, я и тебя прокачу, – и поиграл бровями.
В восемь вечера Оля дала отмашку:
– Быстренько сворачивай тут дела, а то до ночи просидишь.
К тому времени я сидела на регистрации около одиннадцати часов и больше всего в жизни мечтала залезть в Северный Ледовитый океан. Народ собирался ехать на озеро. Мы с Лоттой сделали печальные глаза, и нас тоже взяли купаться.
Вшестером мы кое-как влезли в «Жигули» местного волонтёра-автомобилиста Саши – очень милого армянина с забавным и хитрым взглядом. По пути мы встретили его друзей на красной «Ниве» и были с Лоттой отсажены к ним на пустое заднее сиденье.
Это оказалось не озеро, а водохранилище. Вода в нем была тёплой настолько, что не освежала. На берегу начинались комары и распитие местного вина. Мы с Лоттой переглянулись: сухой закон, которым нам грозили в лагере, нарушался самым бесстыдным образом – и присоединились. Сказать по совести, было странным нам, новичкам, оказаться в компании старожилов Крымска. Сидевшая на земле Надя очень печалилась, что вскоре ей придётся уезжать в Питер.
– Я такого нигде не встречала, – говорила она. – Когда тащишь бревно, а мужики вырывают его у тебя из рук, потому что видят, что тебе тяжело. Хотя ты изо всех сил этого не показываешь!
Я не понимала страданий Нади, а её слова показались мне пафосными.
Назад нас везли те же парни на «Ниве». Ребята оказались славными: они долго колесили по полю, пытаясь вспугнуть для нас зайца, свозили на смотровую площадку, купили нам ещё вина и в целости и сохранности привезли в лагерь.
Также они рассказали, что пострадали две трети города, воду намеренно спускали из нескольких водохранилищ, чтобы не затопило Новороссийск (и я вспомнила водохранилище, в котором мы купались), волна была высотой в семь метров, и погибло три тысячи жителей. Но если власть признает более двухсот погибших, ей придётся пустить в город международную комиссию, а в преддверии Олимпиады никто на это не пойдёт. В тот момент я внезапно поняла, что, как человек, проживший июль без интернета, совершенно не представляю себе ни причин, ни последствий наводнения, ни даже современного состояния города.
Ночевать в палатке я отказалась наотрез и примостилась под открытым небом. Лотта последовала было моему примеру, но к утру закоченела