– Где Отто?
– Вероятно, выпал, – сказал Чарльз.
– Он только что закурил. Где его сигарета?
– Наверное, взял с собой.
Голос Чарльза звучал как-то странно, словно издалека. Фабиан оглянулся через плечо. Он помнил, что сзади сидят Чарльз и Генри, но уверен не был.
– Чарльз, мы столкнулись с той машиной?
– Не знаю. Кажется.
Слепящий свет обжигал глаза. Фабиан наклонился и пошарил в поисках солнцезащитных очков. Увидел впереди тени в белом тумане, двигающиеся фигуры.
– Péage,[2] – сказал он. – Мне нужно немного денег.
– Нет, – возразил Чарльз. – Не думаю, что нам потребуются деньги.
Фабиан почувствовал, что машина взмывает вверх, а потом уходит из-под него. Вдруг понял, что повис в белом свете, тот согревал его, и Фабиан устроился в нем поудобнее. Увидел идущие к нему фигуры. Потом он снова вспомнил, и его начало трясти.
– Кэрри! – Он попытался кричать этим фигурам, но никаких звуков произвести не мог. – Кэрри! Ты должна позволить мне. Должна!
Теперь они стояли вокруг него и дружелюбно улыбались, радуясь встрече.
2
Официант налил на один дюйм «Шамбертена» в бокал Дэвида, потом отошел и замер неподалеку. Дэвид посмотрел бокал на тусклый свет, покрутил вино, чтобы растеклось по стенкам, вгляделся в винные слезы – в то, что осталось на стенках, когда вино осело. Втянул запах носом, нахмурился, опрокинул содержимое бокала в рот, шумно побулькал, потом начал жевать его, словно это было не вино, а кусок стейка. «Не выплевывай его назад, господи боже, не выплевывай, – твердила Алекс про себя, – видеть не могу, когда ты выплевываешь».
К ее облегчению, муж кивнул официанту, и пытка закончилась.
– «Шамбертен» семьдесят первого года, – гордо проговорил он, словно сам его и изготовил.
– Вот как. – Алекс попыталась изобразить заинтересованность, прикинуться, будто она и правда способна оценить хорошее бургундское вино, хотя на самом деле не могла отличить бургундское от кларета и сомневалась, что когда-нибудь научится. – Спасибо, очень приятно.
– Ты сегодня как-то формально изъясняешься. Я будто пригласил на чай незамужнюю тетушку.
– Извини, я попытаюсь не говорить формально.
Она посмотрела на его загрубевшие руки, на его короткие пальцы, красные, словно с них ободрали кожу, с черными полосками грязи под ногтями. На его поношенный твидовый костюм и потрепанную шерстяную рубашку. Это часть его нового образа? Или же ему и в самом деле все равно? Лицо загорелое, расслабленное, слегка обветренное – типичный сельский житель. Волосы растрепаны, борода торчит кустом.
Он поднял бокал, наклонил в ее сторону:
– Твое здоровье.
Она