Работа с эмиграцией позволила нам выйти на самые ценные источники информации, которые негласно разделяли нашу идеологию и взгляды. Эти люди внесли огромный вклад в нашу победу в войне с фашизмом. Они стали со временем, как теперь говорят, агентами влияния. Тогда такой термин мы не использовали. Мы считали их искренними друзьями и опорой Советского Союза.
Невольно возникает вопрос: почему эмигранты сотрудничали с нашей разведкой? К этому времени Советская Россия играла уже иную роль в мировой политике. Это особенно почувствовалось после вступления нашего государства в Лигу Наций, превращения его в великую державу. Именно эти события подтолкнули руководителей эмиграции на официальные и негласные контакты с советскими представителями. Надо не забывать, что эмиграция была неоднородной. Среди нее были монархисты, меньшевики, эсеры, националисты. Тут следует выделить одно существенное обстоятельство, известный парадокс. Сталин лично знал видных деятелей эмиграции, в особенности грузинских меньшевиков. Французские, английские разведывательные и контрразведывательные службы также уделяли повышенное внимание грузинской эмиграции, полагая, что через нее можно выйти на грузинское окружение Сталина или Берии. Такой интерес к грузинской эмиграции с нашей стороны и западных спецслужб привел не только к активному противоборству в течение длительного периода, но и определил на длительную перспективу значение Кавказа и в особенности бакинской нефти в военной и внешнеполитической деятельности Советского Союза, Англии и Франции в тридцатые – сороковые годы.
Нам удалось также наладить тесную связь с эмиграцией, осевшей на Дальнем Востоке. Этой работой руководил первоначально Я. Минскер, затем С. Шпигельглаз, а после И. Чичаев и начальник восточного отделения ИНО М. Яриков. Нынешние историки разведки не особенно распространяются об их роли, за исключением Чичаева. А зря! Причина простая. Шпигельглаз, а затем Яриков были репрессированы по клеветническим обвинениям. К этому приложили руку не только Берия, Кобулов, но, к сожалению,