– Помыслить надобно. Дай, батюшка, час.
– Год мыслила – не домыслила! А теперича за час хочешь?
– Какой год?! Лишь токмо он мне предложил, я сразу же и забыла! Девичья память!
– А коли ответствуешь согласием, память твоя вскорости из девичьей в бабью преобразуется! … В общем, не дам я тебе час…
– Ах, так! – рассердилась Наташа. – Тогда я…
– … Дам два!
– Два рубля?
– Два часа… на размышление.
Размышляла Наташа лишь четверть срока отпущенного. Засим к Малашке явилась, за шкирку ея схватила и к Роджеру приволокла:
– Уважаемый мистер Смит, … тьфу ты! То бишь любимый Роджер! Глаголил ты мне и слонихе взбесившейся Лушке, что 13 августа 1715 года, коее завтра наступит, намерен ты сделать предложение брачное некой деве прекрасной…
– … коюю ты, милая Наташа, любезно ко мне за шкирку доставила. Рад зело, что не за власы. Видать, сие суть подарок твой ко дню рождения ея!
– Ошибаетесь, мистер Смит недоступный! – Малашка возразила. – Негоже крепостнице отстойной… то бишь достойной засорять память свою днём рождения крепостной недостойной! Гуманная барыня Наталья Васильевна одарила меня нетасканьем за власы
за наше негулянье под луной
и за под одеялом нележанье,
ибо негулящая я и не шлюхастая.
– Ну, так делай предложение обещанное брачное своей Малашке-негуляшке не шлюхастой! А я послушаю, что тебе сия разлучница мерзейшая ответствует.
– Уже сделал и благодаря тебе, разлучница милейшая Наташа, продинамлен был. Хоть и любит меня Малашка всем сердцем, но не хочет супротив твоей воли идти. Посему согласно обещанию своему должен сделать я выбор непростой между тобой, Наташа и Лушкой. Излишне глаголить, что в очах моих ты куда приятнее соперницы своей объёмной.
– Вовсе не излишне! Ты глаголь.
– Уже молвил, но могу добавить, что Лушка пламенно любима другом моим Никитой, хоть и постоянно разбивает сердце его хладностью своей.
– Рада я, Роджер возлюбленный, согласию твоему на брак наш. Посему к батюшке моему пошли. И пошлю я купчину его предпенсионного, аки глаголится, «к ляху»!
– Мнение моё никто не спрашивает, – самокритично признала Малашка, – но я бы не стала
посылать иудея Мойшу
в антииудейскую Польшу!
Тут приступил Роджер к осуществлению плана малашкиного:
– Не спеши, Наташа прыткая, Мойшами разбрасываться! Не давал я тебе согласия на брак.
– Ну, так дай!
– Не дам, ибо порушила ты главное чувство в жизни моей – любовь пламенную к Малашке неказистой и всеми презираемой, но для меня, нестандартного, самой милой девице на свете!
– Ах ты, образина рыжая! – заголосила барыня юная. – Растопал чувство моё светлое! А заодно и слово своё баронетское… внебрачное!
– Уймись, Наташа истеричная! Слово своё дал я не обдумав, но честь моя (хоть и внебрачная!) не позволит нарушить его. Коли не могу я жениться на Малашке и не хочу на Наташке, то придётся жениться на Лушке, хоть сие тяжело и морально, и многопудово! Надеюсь, простит меня друг Никита за подлянку сию. А коли раздавит меня супруга будущая во время страсти нежной, аки первая боярыня Морозова фискальная чуть было ни раздавила стрельца, то будет Никита ещё благодарить меня, токмо я уже не услышу! … А теперича, Наташа, в память о несбывшейся любви твоей отведи меня к дому Лушки, а сама назад возвращайся, дабы не слышать и не лицезреть, аки соперница твоя злорадствует!
Возразила ему Малашка:
– Опрометчиво, мистер Смит наивный, выбирать гида, коий не заинтересован во прибитии, то бишь во прибытии на пункт конечный. Ко примеру, век назад предки того ляха, к коему барыня Наталья Васильевна собралась послать Мойшу Ицковича, вознамерились встретиться с будущим царём расейским, дабы обсудить перспективы расейско-польской дружбы. Выбрали они гида. А сей Иван с усами завёл дипломатов сих в болото, где показал им небо в алмазах!
(Уточняет автор, что впоследствии на сюжет сей некий Антошка Чухов соорудил пьесу «Дядя Ваня». )
Усмехнулся Роджер:
– Ведаю я о судьбе «ювелиров» сих. По мне, так лучше уж «небо во клетку», нежели таковое «небо в алмазах»!
65. Наташа рвётся под венец
Скривилась Наташа, речи умные услышав, и молвила:
– Лушку перезревшую опосля навестим. А сперва – батюшку моего.
Явилась