Потемкин проехал по верхней аллее, стремясь определить поворот к статуе Давида. Кажется, отсюда второй налево. Точно. Вот он, Давид. Олег оставил автомобиль на аллее и подошел к скульптуре. Вот здесь, у постамента, сидел мертвый Грег Ставиский и смотрел в синее калифорнийское небо. Глетчер с командой поработали, как всегда, отменно. Ставиского, по их мнению, здесь не убивали – его привезли уже мертвым. Причина смерти – укол быстродействующего яда типа кураре, который быстро выводится из организма. Но не так быстро, чтобы обмануть Глетчера. Стало быть, в доставке трупа именно сюда непременно был для убийцы смысл, иначе к чему возиться? Нет, это послание, message, как любят говорить здешние проповедники. Вот только о чем это послание, пока неясно.
«Ясно, что оно как-то связано с этим прекрасным парком. И Грег был с этим парком связан – возможно, гораздо теснее, чем нам это сейчас известно», – думал Потемкин. Он отошел по своей привычке на несколько шагов в сторону и в наступающих сумерках пытался себе представить – вон там стоял автомобиль, из которого вытащили труп. Ставиский – парень крупный, в одиночку не дотащить. Значит, минимум двое? Или же убийство произошло прямо здесь? Это ведь тоже не исключается…
Так или иначе – убийца никуда не торопился, усадил покойника аккуратно, живописно даже. Не откажешь в известном художественном вкусе. Безвкусный человек о таком антураже не стал бы заботится…
«И вообще – убейте меня, – думал Потемкин, – но не случайно эти два дела – похищение Чаши и убийство Ставиского – произошли на «Изумрудных Лугах» почти одновременно. Если учесть, что случайность – частный случай закономерности, то тогда вообще – чего говорить…»
Итак, еще раз оглядеться вокруг, не упуская ничего. Вот Давид – как говорят, точная копия оригинала. Таких в мире всего две или три, кажется. Там, куда Давид смотрит, – каменная стена с бронзовыми барельефами. На барельефах – сцены из библейской жизни. Какие – сможешь определить, Потемкин? Вот это, кажется, нахождение младенца Моисея. Это – вроде бы Иосиф с братьями. А это что? Саломея приносит голову Иоанна Крестителя своей матери…
Только последний сюжет может теоретически тут быть значимым… Что там было? Саломея танцевала на пиру и так обворожила царя Ирода, что он согласился выполнить любое ее желание… А желание было – получить голову Иоанна.
Если предположить на минуту, что получить голову Грега Ставиского – это и впрямь было чье-то желание, то вот оно, исполнено полностью, совершенно. И вот он сидел, мертвый Грег, и глядел в небо, а рядом на барельефе глядела в то же самое небо голова Иоанна Крестителя.
«Сказка – ложь, да в ней намек», – вспомнилось Потемкину.
По крайней мере, хоть какая-то мысль появилась, пусть бредовая, почему Ставиского оставили именно здесь.
Лайон О’Рэйли умел наводить порядок везде – в мыслях, в делах, в ходе расследования. По складу характера он не то чтобы не любил неожиданностей – ведь какая