– Ну, как? Как?, – я наморщила лоб, – Встретили меня на вокзале, чуть было не спалили со всеми потрохами, когда я раньше поезда прибежала… Потом, уже дома, мать Качаловой устроила мне настоящий допрос. Но я выкрутилась! Опять же этот проклятый журнал, где моя физиономия сияла на всю кухню, – я ткнула пальцем в глянцевое издание.– Мне пришлось применить военную хитрость, чтобы нейтрализовать противника. Правда, вместо варенья, которое я предполагала перевернуть на обложку, я разлила горячий кофе, да так, что ошпарила Качаловой руку…
– Ну, что ж вы замолчали, – поторопил меня Колюня, так как я действительно прервала рассказ, ибо опять какая-то мысль буравчиком въелась мне в мозг.
Я затрясла головой, так и не успев ничего сообразить:
– Потом мы поехали в салон. Качалова с мастерами вышла в соседнюю комнату посекретничать. Жоржик и Николя вернулись без нее…
–Жоржик и Николя это кто? – сделал стойку Петр Иванович
– Стилисты салона.
–Тьфу ты, прости господи, имена какие-то, как собачьи клички. Точно люди говорят, чем моднее, тем дурнее, – плюнул в сердцах Колюня, вспомнив, вероятно, недвусмысленные приставания наших голубых соседей со Школьной улицы.
– Да не перебивай ты! – прикрикнул на коллегу Петр Иванович.
– Так вот, вышли они втроем, а вернулись без Татьяны Качаловой, – продолжала вспоминать я, наморщив лоб.– Ах, да! Перед тем как уйти, Качалова положила свой мобильный телефон рядом со мной. Ну, а потом, когда она всё никак не возвращалась, один из стилистов, Николя по-моему, пошел ее искать в галерею. Там и обнаружил на полу, в луже крови… Мне знаете что показалось странным? – внезапно вздрогнула я от очень яркого воспоминания, – Все врачи уверяли, что рана на голове пустяковая, хотя я сама ее видела и мне она показалась большой и страшной…., наверное из-за того, что все волосы были окровавлены… И, тем не менее, если верить врачам – на голове ерундовая царапина, примерно два сантиметра в длину, а под Качаловой было столько крови, словно молодого поросенка зарезали. Лужа буквально! Так не бывает, наверное…
– Бывает!– авторитетно произнес Колюня. – Сосуды в голове крупные, и если один повредить, то крови натечет – будьте нате!
– И всё равно, – я упорно стояла на своем, – Там ее было столько, как будто ей шею перерезали, тьфу-тьфу-тьфу, не приведи Бог, конечно… И еще. Ладно, перепуганный Качалов нагнал туда целый консилиум врачей, которые, кстати сказать, только руками разводили да посмеивались. Скобу наложили, рану промыли, голову перевязали, и курить пошли. Но зачем врачи при этом вкололи ей такую лошадиную дозу снотворного, что Качалова даже дома не проснулась? Не говоря уже о том, что она и в салоне в себя не приходила, показаний никаких милиции дать не могла, поэтому опергруппа быстренько сама все осмотрела, сама сделала выводы и отчалила. У меня такое ощущение, что Качалова спала еще до укола снотворного, понимаете?
– А