Доброслав наклонился к пульту и решительно выкрутил до предела один из переключателей, с удовлетворением наблюдая, как резко пошла к красной отметке незнакомая шкала.
Он остался единственным, кому корабль не смог навязать свою волю. Вот уже много лет он невидим ни для каких детекторов. Ни радары, ни приборы ночного видения его не замечают. По всей видимости из-за того, что на молекулярном уровне он – практически растение. Не заметил его и местный компьютер с дроидами.
Решение пришло не сразу, но как только нашлось – сомнений не осталось. Добро сам остался на корабле.
Он посмотрел на свои руки. Обычные на вид. Человеческие. В зеркальной поверхности разбитого экрана он увидел свое лицо и не узнал. На щеке кровоподтек, два зуба выбиты, а глаза совсем чужие. Бледные, выцветшие. Что с ним стало? Может быть, он уже и правда не человек? А тогда имеет ли он право бояться или себя жалеть?
Ему все-таки суждено умереть от огня. Что это? У него дрожат руки? Доброслав попытался отвлечься, чтобы не думать. Вспомнил о дочери. С ним всегда ее доверчивый смех, вот она убегает, хохочет, а потом взлетает на его руках, и солнце играет в ее светлых кудряшках. Да, лучше он будет думать о ней. Дочь уже не хохотала. Она плакала и звала на помощь. Вокруг нее полыхало пламя, а Добро, как раненый зверь, метался вокруг дома, не решаясь войти. Он не смог спасти дочь и жену. Все – из-за страха…
Сколько должно пройти времени, чтобы все здесь рвануло? Если осталась в мире еще справедливость, то немного, чтобы не успеть сойти с ума.
Он перешел к следующему пульту, выкручивая до максимума все приборы. Несколько рубильников, когда Добро их толкнул, издали жалобные стоны и задрожали, несколько экранов замигали сигналами тревоги. Инопланетная техника противилась такому бесцеремонному вмешательству, даже бездушный корабль сопротивлялся собственному уничтожению. А что же он, человек? Решение принято, это ясно, но, может, есть способ спастись? Если он прямо сейчас побежит, что, если успеет? Доброслав даже глянул на выход: там в узком проходе толпились три резиновых робота. Их бессмысленные плоские лица ничего уже не выражали, утратив последнее сходство с живыми существами.
Нет, и Доброслав это знал. Никуда он не побежит. Когда он выкрутил последний переключатель, то снова сел в кресло и стал ждать, представляя зеленые глаза дочери.
Механизм расселения был запущен, но не завершен. А значит, оставалось еще немного времени. Значит, оставался еще у человечества шанс.
Разрушительный взрыв прогремел, когда Арсус и Ксения почти добежали ко входу, и мощная взрывная волна отбросила их далеко в озеро. Тишина оглушила. И с тишиной к каждому из них пришло отравляющее чувство вины. На месте сияющей станции полыхал голубой столб огня.
18
После