– Мэм, вы в порядке? – спросил он, и, не дожидаясь ответа, протараторил в рацию на плече. – Спасателей на 218 Канал-стрит, срочно.
– Норман, это ты? – спросил голос из-за стены.
– Нет, мэм, я офицер Букер из полицейского департамента Нью-Йорка. Не волнуйтесь, спасатели уже в пути, мы вас вытащим, постарайтесь оставаться на месте.
«На каком еще месте, идиот? Если бы ей было куда идти, она бы не звала на помощь».
– Норман, сынок, – продолжил голос, не обратив никакого внимания на тираду Генри, – выпусти меня, пожалуйста. Я буду хорошо себя вести, обещаю.
«Она его мать? Господи Иисусе! Больной ублюдок замуровал свою мать».
– Миссис Моррис, Норман… – Букер осекся, новость о смерти сына – это последнее, что ей сейчас было нужно. Лучше сохранить ее на потом, – вашего сына здесь нет. Постарайтесь не нервничать, сейчас главное – сохранять спокойствие. Слышите меня?
Но женщина за стеной, казалось, совершенно не слышала Генри или не хотела слышать. И он мог ее понять. Ведь быть замурованной заживо, а уж тем более собственным сыном…
– Норман! – в голосе послышались нотки раздражения. – Ты, дрянной мальчишка, выпусти меня немедленно! Ну, подумаешь, укусила разок, ничего страшного, до свадьбы заживет.
Брови Генри от удивления поползи вверх. Истинно, квартира 5-b была полна сюрпризов и загадок, одну из которых он, кажется, только что решил. Выходит, те ужасные следы от зубов, которые покрывали большую часть Нормана Морриса, оставила на нем его мамаша, и скорее всего, именно поэтому она сейчас находится по ту сторону кирпичной кладки. Беря во внимание возраст самого Нормана, его матери сейчас должно быть не меньше пятидесяти – пятидесяти пяти. В таком возрасте у некоторых людей уже может проявляться старческое слабоумие. Оставалось понять, почему он пошел на такие кардинальные меры вместо того, чтобы обратится за помощью к компетентным органам, в чьи прямые обязанности входил уход за буйными стариками. Ответ на этот вопрос пришел незамедлительно.
Раздраженное бормотание за стеной на секунду стихло, а затем раздался низкий гортанный рев такой силы, что Генри рефлекторно вжался всем телом в стену коридора. Это было похоже на то, как истребитель пересекает звуковой барьер, только в десять крат сильнее и гораздо дольше. Громкость была такой, что ему показалось, будто никакой стены между ним и тем, что издает этот рев, нет, и никогда не существовало.
– Мразь! – это уже совсем не походило на женский голос, вовсе нет. Чего уж там, это даже на человеческий голос не походило. – Жалкий ублюдок, запер нас здесь, в этом никчемном коробе из камня и думает, что победил! Нет, Норман, ты только растягиваешь свои муки. Мерзкий червь! Покажись, дай посмотреть на твои раны. Мои узоры уже распустились на них? Да, конечно, распустились,