DRAMATIS PERSONÆ
Действующие лица
Георг Антон Алоизиус Шеффер (он же Егор Николаевич фон Шефер) (1779 – 1836) – российский подданный германского происхождения, коллежский асессор, врач на службе Российско-Американской Компании, «покоритель» Сандвичевых (Гавайских) островов.
Каумуали‘и (он же Томари; он же Тамурии etc.) (1780 – 1824) – король островов Кауа‘и и Ни‘ихау, вассал Камехамехи.
Камехамеха I Великий (он же Тамеамеа, он же Томи-оми, он же Майха-Майха etc.; он же «Одинокий») (17?? – 1819) – король объединённых Гавайев; «Наполеон Тихого океана».
Александр Андреевич Баранов (1747 – 1819) – главный правитель Русской Америки, коллежский советник, кавалер, «начальник Аляски».
А также:
Тимофей Никитич Тараканов (1774 – 18??) – курский крепостной, промышленник РАК и помещик на сандвичевом острове Атувай (Кауа‘и).
Джон «Олохана» Янг (1742 – 1835) – англичанин, бывший матрос, главный советник Камехамехи, королевский губернатор Большого острова Гавай‘и.
Яков Аникеевич Подушкин (178? – 18??) – лейтенант флота, кавалер, капитан на службе РАК.
И другие…
В эпизодах:
государь-самодержец Александр I, санкт-петербургские сановники и чиновники, немецкие инженеры, офицеры и матросы Императорского Флота, аляскинские и калифорнийские служащие Российско-Американской Компании, русские промышленники, бостонские капитаны, зверобои-алеуты и, наконец, канака и хаоле – коренные и пришлые жители Сандвичевых островов.
Места действия:
Европа – Россия – Аляска – Гавайи
Времена действия:
первая четверть XIX века – первая четверть XXI века
ПРЕЛЮДИЯ
Рейд Ваимеа – вторник, 31 января 18151; ночь
…В тропическую зимнюю ночь последних суток первого месяца срединного года второго десятилетия XIX века нашей эры внезапный шторм, налетевший с зюйд-веста, со всей своей тихоокеанской мощью обрушивается на парусник, стоящий на якоре близ устья реки Ваимеа – у берегов далёкого, загадочного и прекрасного острова Кауа‘и. Корабль называется «Беринг» – в честь великого русского датчанина, командора Витуса, – и принадлежит могущественной Российско-Американской Компании. Удар стихии настолько силён, что судно опрокидывается на бок, и сотни пудов груза – порох, оружие, сандаловое дерево и, прежде всего, драгоценная пушнина, – оказываются в воде.
Это кораблекрушение, к счастью, обошедшееся без человеческих жертв, станет первым событием в цепи удивительных приключений, в результате которых едва не случится немыслимое: райские Гавайские острова чуть было не станут… русскими.
Сложись обстоятельства несколько иначе, окажись на ключевых ролях этой истории совсем другие люди, и Сандвичев архипелаг, возможно, перешёл бы под протекторат России, и холодная евроазиатская империя, увеличив свои и без того исполинские размеры, заполучила бы тропическую тихоокеанскую колонию. Бурый медведь сожрал бы рифовую рыбку.
Но этого, слава богу, не произошло.
Вот тут сразу, с первых же строк своего повествования, автор намерен заявить во всеуслышание: хоть он и максимально далёк от какой бы то ни было политики, и как бы он этому не противился, но злободневные параллели с сегодняшними (середина второго десятилетия XXI века) околороссийскими реалиями, наверное, неизбежны. Однако я постараюсь сделать всё от себя зависящее, чтобы на страницах этой книжки никак не связывать русскую авантюру на Гавайях двухсотлетней давности с нынешней ситуацией вокруг, скажем, «острова Крым» – ни косвенным намёком, ни прямым сравнением.
Тем не менее, у кого-то из почтеннейшей публики подобные ассоциации, возможно, всё же возникнут – и в этом случае пусть каждый решает сам: насколько хорошо (или плохо) то, что Гавайи-не-наши. Точка.
Между прочим: то, что будет происходить в течение четвёртой «пятилетки» XIX века на четырёх островах Гавайского архипелага, а также в Русской Америке и в сиятельном Санкт-Петербурге, никак не напоминает патриотический эпос (или попытку вероломного аншлюса – кому как угодно). Сегодня, с расстояния двух столетий, этот сюжет выглядит не иначе, как забавное и странное недоразумение, как пародия и на «цивилизаторскую миссию», и на «колониальный захват». Бурное и буйное действо, развернувшееся на экзотических гавайских подмостках в 1815—1817 годах, больше похоже не на «широкое историческое полотно», а на неудачную импровизацию. Не на героическую оперу, а, скорее, на комическую оперетку. Или на водевиль. Как писал классик: «местами даже фарс».
Сценические аллюзии очевидны. Чем пристальнее я вглядываюсь в российско-гавайское