Валерий писал редко, и чаще ей, Злате, чем родителям. Письма были лаконичные, информационные, без особых эмоций. Но его обращения «Здравствуй, дорогая Златочка! Моя милая Злата!» заставляли ее чувствовать себя, как при нырянии с обрыва, когда набрала при глубоком вдохе побольше воздуха, долетела до дна, и несколько секунд видишь совсем другой, призрачный мир подводного царства с потревоженными, вьющимися по течению тонкими водорослями, растерявшимися от неожиданности мальками, и должна, не раздумывая, немедленно его покидать.
Она жила теперь в выдуманном ею мире глубокой влюбленности, не замечая пролетающих дней, обыденности повседневной работы, когда с тяжеленной сумкой газет и журналов объезжала на велосипеде улицу за улицей. Ей стали доверять выдачу пенсий пенсионерам на дому, предупреждая постоянно, чтобы не потеряла деньги.
Всю первую зарплату принесла матери, гордилась собой, что выдержала, не бросила.
А рано утром, купаясь в свежести просыпающегося еще сонного дня, в письме далекому другу в большом уральском городе она с нетерпением и откровенностью выплескивала свои суждения о прочитанных книгах, местные новости, забывая о разнице в возрасте. Страницы дневника оставались пустыми. А сотовый телефон отдыхал на столе – на разговоры не было денег.
Валерий почти всегда соглашался с ней в письмах. Письменная связь его вполне устраивала. Иногда кратко, но аргументировано возражал. Видимо, у него было еще меньше времени, чем у нее:
«Злата, смотри, не отрезай свои косы! Ты – такая юная и прекрасная, и каждый день я мысленно любуюсь тобой! И, наверное, нужно некоторое время, чтобы понять, что мой выбор тебя не случайный, а на всю жизнь!»
Он был рядом, смотрел на нее с фотографии, где застыл, приготовившись к отражению броска в футбольных воротах школьного стадиона, в белой майке и синих спортивных штанах. Его сфотографировала учительница пения, а Злата вытащила без спроса из пачки готовую фотографию, когда разрисовывали какой-то стенд для школьного коридора.
Глава 6. ОТ ПРОШЛОГО НЕ УБЕЖИШЬ
Мать в конце лета перешла на работу фельдшером на «Скорую помощь», где оклад был больше, запряглась в работу и днем, и ночью. Она похудела, вытянулась, и рядом со Златой выглядела, как старшая сестра, особенно, когда сделала короткую молодежную стрижку. Ее светлые волосы удачно скрывали появляющуюся седину, а когда подкрашивала глаза тушью, то ее удлиненное решительное лицо, со слегка вздернутым аккуратным носиком принимало почему-то неприступное выражение, словно она давно приготовилась к схватке и ждет наступления от всякого, кто намеревался с ней заговорить.
У постели больных она терпеливо