Еще дальше пошел нижегородский историк Ф. А. Селезнев,[43] выдвинувший тезис об «антибуржуазном» характере кадетской партии. Одним из его аргументов стал тот факт, что из всех кадетских лидеров открыто называл свою партию либеральной один П. Б. Струве; сами же «отцы» партии считали своим предтечей А. И. Герцена, а не западников. Не думается, однако, что эти аргументы достаточны для далеко идущего вывода об «антибуржуазности». И затушевывание термина «либеральный», и апелляции к памяти Герцена, колебавшегося между либерализмом и социализмом, вполне объяснимы стремлением кадетов к расширению своей социальной базы. Впрочем, историк оговаривался (вслед за А. Я. Аврехом[44]), что сближение буржуазии с кадетами началось накануне Первой мировой войны ввиду роста ее оппозиционности. Более интересен вывод Ф. А. Селезнева о том, что в среде буржуазии наиболее близки к кадетам (помимо представителей издательского бизнеса, что легко объяснимо) были горнопромышленники, больше других страдавшие от чрезмерной бюрократической опеки царского правительства.[45]
Крайне спорное положение выдвинул М. Н. Барышников, считавший, что либерализм вообще был несвойствен русской буржуазии.[46] Такое утверждение может быть применимо к наиболее патриархальным слоям купечества конца XIX в. и к части спекулятивно-хищнических слоев буржуазии начала ХХ в., но никак не для предпринимательского класса в целом. Постепенное сближение все большего числа его активных представителей с октябристами и кадетами (особенно в годы Первой мировой войны, революции и Гражданской войны) наглядно иллюстрируется ростом их удельного веса в центральных и местных комитетах этих партий. Классической либерально-буржуазной партией были прогрессисты (в Сибири, впрочем, не представленные).
Одновременно другие исследователи отстаивали традиционную концепцию «буржуазного» характера либеральных партий России.[47]
Дискуссии вызывает и политическая эволюция кадетской партии после Октября, оказавшая влияние на идеологию Белого движения. Оспаривается принятый в СССР тезис об однозначно монархическом характере этой идеологии, не подкрепленный достаточным количеством документов; но его нельзя считать и целиком опровергнутым. Любопытно, что в оценке эволюции кадетов от демократизма к колчаковской диктатуре как «реакционной» отчасти сходятся приверженцы советской традиции[48] и ряд сторонников либеральных и демократических взглядов,[49] хотя последние осуждают и большевистский экстремизм. Впрочем, откровенно ортодоксальных историков-марксистов осталось сравнительно немного.[50]
Позиции демократических критиков «белой» идеологии местами непоследовательны.