«Стой же и слушай, – он вновь вперился взглядом в свое блюдо, – Покинь свою холодную темницу сейчас же – и обрети себя в этом несчастном городе: просочись бесплотным дуновением во все дома и хижины, во все дворцы и тюрьмы, амбары и хлева… Найди же того, кто делает то, что я ищу, и, найдя его, узнай, успел ли закончить он свою работу… найди же его, не откладывая, но не спугни… останься невидим и неосязаем… ты слышишь меня, о Покорный Дух?..»
Гурагон вновь отпрянул назад – теперь глаза его были закрыты, хотя губы все еще продолжали нашептывать какие-то неведомые слова. Так прошло с четверть часа, не меньше, но вот, наконец, веки колдуна раздвинулись, он опять вонзил свой взгляд в серебряное донце и, однако, тут же отвел его прочь:
«Ты видел его?.. Да… ты видел его! О, несравненный слуга, превосходящий самых верных слуг! Ты видел его!»
Гурагон засмеялся от радости:
«Ты видел! Ты видел его! О, я благодарен тебе, Печальный Дух!.. – Гурагон едва не захлебывался собственным смехом, – Где же он? Сумел ли закончить уже свое дело?»
Колдун было склонился над вещим своим блюдом, однако тут же выпрямил спину и закинул назад голову, словно бы получив удар:
«Не закончил… ай-да!.. не закончил еще… надо ждать… – ненужное теперь блюдо со стуком упало на пол, – Что ж… пусть так… подожду… – руки колдуна тряслись, – Подожду, он от меня не уйдет!.. подожду… ждать осталось немного…»
Последние слова вырывались из уст пополам с хрипом – повалившись навзничь, Гурагон изогнулся несколько раз в конвульсиях, ломая руки, словно одержимый припадками, но вскоре тело его распрямилось, веки сомкнулись, дыхание успокоилось. И уже мгновение спустя колдун спал на полу обычным сном мертвецки уставшего человека…
20
А между тем в доме Мастера Альбрехта все шло обычным своим чередом. Пришла настоящая весна, и немногочисленные городские деревья покрылись трогательным кружевом молодой листвы. Впрочем, сам хозяин дома возможно и не заметил, что время года сменилось, – большую часть дня он, как и прежде, проводил в своем лабораториуме, выходя оттуда на свет божий лишь к позднему обеду. Судя по всему, дело у него продвигалось, – заходя время от времени в лабораториум, Гретхен всякий раз находила его в хорошем настроении и преисполненным энергией. Ей даже подумалось, что пробуждающее действие весны тоже внесло здесь свою тихую лепту.
К началу мая, однако, это его лучезарное настроение все же несколько подпортилось:
«Неблагоприятная расстановка звезд повергает мои труды во власть Сириуса… препятствуя поискам и затрудняя путь…» – временами жаловался он девочке, продолжая, несмотря на это, свои опыты с прежним, если даже не с удвоенным рвением. Выросшая в деревне, среди тяжелого крестьянского