«Вот и сегодня ночь безлунная, малозвездная да ветреная – и слава Богу, что мы не в море сейчас! Давай-ка спать лучше…»
Глава третья, в которой все идет своим чередом, однако в городе появляется тот, кому лучше бы не появляться вовсе
13
Дни шли за днями, свиваясь в недели обычным своим порядком, – и лишь воскресный перезвон церковных колоколов возвещал всем об окончании одной и начале следующей. Недели, как им и положено, покорно складывались в месяцы – ноябрь, декабрь, январь, – по погоде наделяя горожан новыми житейскими заботами и делая ненужными заботы старые…
Однажды ночью Гретхен проснулась вдруг, и, раскрыв глаза, заметила с удивлением, что вся ее каморка наполнена каким-то странным, чуть голубоватым светом, падавшим ровным снопом из не закрытого ставней окошка. Казалось, вокруг стало светло совсем – Мастер Альбрехт, наверное, смог бы читать здесь свою книгу. Гретхен без труда различала каждый предмет, находящийся в комнате: вот её старое платье, висящее на вбитом в стену гвозде, деревянные башмачки, кот Тимофей, по обыкновению устроившийся на ночь у нее в ногах. Видно было, как ходят взад-вперед, в такт дыханию, белые его бока…
Стараясь не разбудить кота, девочка соскользнула осторожно на пол, накинула на плечи кусок овчины и, медленно открыв оконные створки, высунулась наружу. В лицо ей ударило легким ночным морозцем, тут же заставившим изнеженные сном глаза прослезиться. Гретхен вытерла глаза рукой, после чего застыла в радостном изумлении, как в то первое утро своей жизни у Мастера Альбрехта: настолько неожиданным оказался вид из ее окна!
Давешнее бескрайнее море курчавых черепичных крыш теперь бесследно исчезло, словно бы и не было его никогда. Вместо него повсюду лежал снег – ровный и мягкий снежный пух, еще не слежавшийся и не подтаявший. Гретхен даже начало казаться, что под снегом – земля, а сама она глядит на все не из мансардного оконца вовсе, а из своего деревенского дома, где топится печь, где в углу дрыхнет, свернувшись калачиком, бездельник Тимофей, и отец вот-вот не спеша подойдет к ней и положит молча свою добрую ладонь ей на голову.
Бездельник Тимофей, однако, проснулся тоже – с глухим стуком (выдававшим хорошо раскормленную к зиме кошачью душу) соскочил он с сундука, после чего пересек каморку привычным маршрутом и торопливо занял свой облюбованный подоконник.
«Не спится чего-то, да? – Голос кота звучал в ночной тишине непривычно низко и сухо, – В полнолуние всегда не спится…»
Тут только Гретхен поняла, откуда именно идет этот разбудивший ее голубоватый свет. Над уходящими во все стороны снежными гребнями и горками неправдоподобно низко стояла огромная круглая Луна. Ее лимонно-голубые лучи, падая на поверхность снега, становились еще голубей