– В приёмный покой.
Давно было замечено, что даже у одноклеточных примитивов теплится суеверное уважение к медицине: болел кто-нибудь из родни, да и сам тоже не застрахован… Даже у самого тупорылого – что-то такое сидит в затылке, в подкорке…
– Скажите, сколько на ваших часах? – обратился Дживан к старшему скобарю.
– Какой? – вскинулся тот, что моложе. – Чё, мль?
Но старший послушно ответил:
– Полпятого.
– Точнее, будьте любезны, – властно и в то же время благожелательно сказал Дживан, будто бы разговаривая с пациентом. Голос у него был глубокий, с бархатными модуляциями.
– Шестнадцать часов… двадцать пять. Доктор, что ли?
«Допёрло», – Дживан величественно кивнул:
– Врач. Клинический ординатор.
– А пиво сосёшь, врач клинический!.. – попытался встрять молодой, но уже без прежней энергии.
– Врач – жи-вой че-ло-век.
Дживан отвернулся от скобарей, потыкал кнопки и поднял телефон к уху. Услышав голос заведующей, сразу же заговорил озабоченным тоном:
– Как поживают наши больные, Тамара Михайловна? Что стряслось?
– Дживанчик! Ну наконец. «Что стряслось»! Ты спросил бы лучше, чего не стряслось. Ночью Гася твой снова загиповал! Скорая приезжала…
– Скорая помощь приехала? – веско переспросил Дживан. И заметил боковым зрением, что скобари, потоптавшись, двинулись прочь.
– Да, да, да! – изумилась Тамара: Дживан говорил не своим голосом и не своими словами. – Ты где? Что с тобой?
– Пиво пью, – Дживан проводил взглядом два плохо выстриженных загривка. – В интересной компании…
– Пиво пьёшь, а нас опять поджигали!
– Исключительно в нерабочее вре… Поджигали?
– Прямо дверь мою подожгли! Ночью! Дверь в ка…
– Что сгорело?
– Да ничего не сгорело – но прямо дверь в кабинет!.. То есть вообще уже!..
– Кто поджигал?
– Да не знаю я! Ночью! Не знаю, что делать вообще!..
– Тамара Михайловна, не волнуйтесь…
– С проверками с этими, я уволюсь, честное слово!.. Ты нужен, Дживанчик!
– Уже бегу. Тамара Михайловна…
Дживан любил, когда ему задавали вопросы, – любил выдержать паузу, помолчать, потомить собеседника, – а сам, наоборот, терпеть не мог спрашивать, ставить себя в уязвимое положение… Но сейчас нужно было спросить:
– Тамара Михайловна, из дома мне не звонили?
Голос начальницы потеплел:
– Безобразник, опять за своё. Нет, Дживан Грантович, не звони-ли. Никому до тебя дела нет. Кроме некоторых товарищей по работе… – В кабинете заведующей затрещал городской телефон. – Так, это из ЦРБ. Дуй скорее! Целую!
Было такое бакинское слово бардакхана – свистопляска, сумятица. Внутри Дживана творилась самая настоящая бардакхана. Даже чуть подводило желудок от облегчения, унижения, радости, злобы…
Первое: